Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

– А. когда я поправлюсь, – мрачно возразил Потемкин, – что же будет дальше? Могу ли я после нанесенного мне бесславия показаться вновь пред двором, даже пред последним из своих лакеев?

Екатерина Алексеевна потупилась. Потемкин взял ее руку и сказал:

– Между нами должно быть произнесено решительное слово; мы должны расстаться, расстаться навеки, если мне не будет дано удовлетворение, если удар, след которого навсегда запечатлелся на моем лице, останется не отмщенным. Если императрица не решится покарать Григория Орлова, то Екатерина не увидит больше своего друга, потому что тогда я выйду из этой комнаты лишь с тем, чтобы схоронить себя в мрачном одиночестве от взоров света, или, – прибавил он, скрежеща зубами, – я собственноручно отмщу наглецу, который в своем высокомерии осмеливается ставить себя выше всякого права и закона в России, даже выше самой государыни!

– Чего же требуешь ты, мой друг? – нетвердым голосом спросила императрица.

– Того, чего я должен требовать! – ответил Потемкин. – Тебе предстоит выбирать между Орловым и мною. Если я должен оставаться возле тебя, если я должен напрягать дальше свою силу и волю, чтобы украсить чело Екатерины короною Византии, то Орлова необходимо прогнать.

– И ты, в свою очередь, хочешь давать предписания твоей императрице, – горестно произнесла Екатерина Алексеевна, – и ты хочешь ставить своей подруге условия твоей любви?

– Не любви моей, но моей чести, – возразил Потемкин. – Если подруга не уважает моей чести, то я не могу быть ее другом, а если императрица не окажет справедливости своему генералу, то я буду принужден переломить свою шпагу.

– Но как же я могу? – воскликнула государыня почти с отчаянием, тогда как слезы гнева выступили на ее глазах. – Ты знаешь опасности, угрожающая моему государству, даже моему трону, но пожалуй, ты не знаешь их во всем их объеме.

– Пугачев? – спросил Григорий Александрович.

– Да, – с живостью подхватила Екатерина Алексеевна, – да, Пугачев, этот ужасный призрак!

– Ты видишь, – продолжал Потемкин, – что я умею читать в твоей душе, даже когда ты не удостаиваешь меня своим доверием. И, по-твоему, Орлов – единственный человек в России, которому удалось бы уничтожить Пугачева?

– Боюсь, что так, – беззвучно ответила государыня. – Ты, мой друг, – мягко и нежно прибавила она, – еще незнаком со всеми здешними условиями, тебе не удалось бы, как Орлову, соединить все силы государства для решительного удара.

– О, я вижу его насквозь! – воскликнул Потемкин. – Орлов хочет отнять у тебя из рук меч, чтобы потом не нуждаться в тебе более или чтобы иметь силу принудить тебя возложить твою корону на его голову. Ну, так и быть! – продолжал он, приподнявшись на локте. – Ты узнаешь, где должна искать своего истинного друга, свою настоящую опору, силу победы и господства. Пока Орлов угрожал и ставил условия, я действовал. Скоро тот призрак исчезнет в России, где ты должна сделаться повелительницей, всемогущей и единственной; ты не должна нуждаться ни в ком, кроме руки и взора своего друга, который и с одним глазом бдительно уследит все происки твоих врагов и который не требует от тебя ничего, кроме возмездия за поругание чести.

– Я не понимаю, – сказала удивленная государыня, – ты действовал, по твоим словам, здесь, на одре болезни?

– Ты сейчас поймешь, – ответил Потемкин, – погоди минутку. – Он позвонил и приказал вошедшему камердинеру: – ее императорское величество желает, чтобы никто не входил сюда из прихожей! А ты ступай и приведи сейчас ко мне Сергея Леонова внутренним коридором; он дожидается моего зова и получил заранее нужные инструкции.

Камердинер вышел, чтобы исполнить полученное им приказание.

– Что я услышу? – спросила императрица, – что ты мне скажешь? Зачем придет сюда тот незнакомый человек, имени которого я никогда не слыхала раньше?

– Ты знаешь, – ответил Потемкин, – что брат мой Павел Александрович командует бригадой под начальством князя Голицына. – Он находился с авангардом против Пугачева и не обманул надежды, возложенной мною на его ловкость: ему удалось завязать сношения с предводителями бунтовщиков. Один из них, заклятый враг Пугачева, сдался нашим в схватке, бросившись верхом как бы с отчаянной храбростью прямо в ряды наших войск.

– А потом? – напряженно допытывалась Екатерина Алексеевна.

Тут отворилась замаскированная занавесью дверка.

Вошел Сергей Леонов; за ним следовал мужчина, закутанный в короткий плащ с капюшоном, опущенным на лицо. Он сделал движение, чтобы сбросить с себя накидку, но при виде государыни остановился в испуге и снова надвинул на голову капюшон.