Эра Ершова - В глубине души

— Зачем ты это делаешь? — пыталась вразумить мучителя Галя. — Ты мне так нравился, я бы и так с радостью осталась с тобой.

— Мне не надо с радостью! — взревел Гия. — Я вас всех, всех ненавижу! Только ее люблю! — С этими словами он опрокинул Галю на стол.

И навалился на нее всей тяжестью.

«Я пропала…» — подумала Галя и почувствовала, как стол под ней покачнулся.

Неловкими движениями Гия пытался сорвать с нее остатки одежды.

Стол кренился все больше и больше, и, когда Гия был уже почти у цели, раздался грохот, и вся непрочная конструкция рухнула.

Не чувствуя боли, Галя мгновенно высвободилась, бросилась к двери и, заметив месторасположение замка, нажала на кнопку выключателя.

Мастерскую поглотила кромешная тьма. Гия растерялся.

— Зажги свет! — истерически завопил он.

Но Галя, недолго думая, быстро нащупала дверную ручку, повернула замок, открыла тяжелую дверь и уже через секунду опрометью неслась вверх по лестнице, на второй этаж, где располагалась квартира Дото.

Открыли не сразу.

Галя в панике все жала и жала на кнопку звонка. Наконец дверь распахнулась, и, к своему облегчению, Галя увидела на пороге Дото, а за его спиной Нану.

— Господи, ребята, какое счастье! — плакала Галя. — Он меня чуть не убил! Он сумасшедший? Сумасшедший, да? — Она попыталась пройти в квартиру, но Дото стоял на пороге.

И даже не думал уступать ей дорогу.

— Наночка, мне надо переодеться и умыться… — пролепетала Галя, предчувствуя что-то недоброе.

Нана молча взирала на нее из-за спины мужа, и выражение ее глаз было точь-в-точь таким же, как у людей, изображенных на портретах Гии.

Наконец заговорил Дото:

— Галя! — произнес он менторским тоном. — Я не могу тебя впустить в квартиру в таком виде. У меня гости, ты меня скомпрометируешь.

— Как? — не верила своим ушам Галя. — Вы это серьезно?! Это же ваш друг! Он хотел меня изнасиловать! Он меня чуть не убил!

— Тебя никто не заставлял спускаться к нему в мастерскую… — отрезал Дото и с грохотом закрыл перед Галиным носом дверь.

До последней секунды Галя ждала, что Нана вмешается, защитит ее, объяснит мужу, что так с друзьями не обращаются.

Но Нана не вымолвила ни слова, она стояла за спиной мужа, как его тень. И вся ее поза выражала молчаливое согласие.

Галя думала недолго. Сначала ее охватила неуемная дрожь, дрожь была такой силы, что Галя слышала, как стучат друг о друга зубы. Потом все успокоилось, и она почувствовала, как в ее душе темной, вязкой массой разливается безразличие. А потом ее как будто что-то толкнуло в спину, и она полетела вниз по лестнице.

…Сидя в плацкарте на нижней полке, Галя смотрела в окно и с восторгом ощущала в себе движение, как будто не поезд несся сквозь пространство, разбивая его на ритмичную звуковую гамму, а пространство протягивалось через нее в сладком звуковом потоке.

Это было как песня, беспрерывно звучащая где-то под сердцем. Галя возвращалась к себе. Не к себе домой, где ждала ничего не ведавшая мама, она возвращалась к своему «я», к своему началу, от которого увела ее неправильная мечта.

Теперь Галя твердо знала, что мечтать можно только о вещах, суть которых тебе хорошо известна.

Какой наивной она была, когда ехала в этом же поезде в другом направлении, и какой умудренной опытом чувствовала себя, навсегда покидая Тбилиси. Она понимала, что благодаря событиям последнего месяца она нащупала нечто чрезвычайно важное, некое ощущение, смысл которого пока остается для нее закрытым, но обязательно откроется в течение жизни.

Ей стало ясно, что все произошедшее с ней является всего лишь ключом к сложнейшей структуре человеческих взаимоотношений и что ни из чего нельзя делать однозначных выводов, потому что каждый человек может быть одновременно очень плохим и очень хорошим. Вот, например, Гурам…

Гурам ехал на своей красной «копейке». Ничего не подозревая. Он насвистывал какую-то дурацкую, привязавшуюся с самого утра мелодию, и настроение его было безоблачным и приятным, когда вдруг из подъезда дома на проспекте Руставели выскочила девица и с лету бухнулась ему под колеса.

Гурам был опытным водителем, и поэтому удар получился несильным, но тем не менее Гурам подумал, что это конец.

Как это ни было странно, но в этот момент он думал не о конце девчонки, а о собственном конце, потому что за руль он сел в легком подпитии.

К счастью, на улице никого не было. Гурам вышел из машины, воровато огляделся по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, подошел к жертве происшествия.