Анатолий Козаренко - В глубине души моей

Разглядывал красивые фасады —
Творение умелых чьих-то рук;
Высокие надёжные ограды
Со шпилями, блестящими вокруг.

А дальше, вопреки земным законам,
Седому мне пришлось в конце пути
Увидеть, как играется с батоном
В кораблики ребёнок лет шести.

Он тот батон бил палкою и двигал,
Волну вздымая в луже дождевой.
И памяти моей хватило мига,
Чтоб к пайке возвратиться фронтовой.

Могло ль тогда привидеться такое
В той мгле, что нам оставила война?
Терпели! Жили впроголодь с мукою,
Боялись, что закончится она.

Жевали мел, смолу. Ходили в поле
Искать крахмал картофельный зимой.
И только хлеба маленькая доля
Спасала нас в тот год сорок седьмой.

Не верю, что живущими забыта
Деревня, догоревшая дотла,
И та земля, снарядами изрыта,
Что рожью разрешиться не смогла.

И кланяюсь сегодня всем, кто к хлебу
Подходит, осенив себя крестом.
Пусть будет детям мама, солнце, небо!
Да только не корабликом – батон.

Добывал слова и ноты
Из глубин своей души,
Вместо музы бомж какой-то
Мне во сне шепнул: «Пиши!»

Нацедив «воды» немало,
Словарями шелестя,
Понял я, что песня стала
Мне, как матери дитя.

Рифмовал, искал изъяны
И, сплотив слова в ряды,
Перепробовал с баяном
Все известные лады.

Торопился, чтобы летом,
На топчан в саду присев,
Спеть как надо два куплета,
После каждого – припев.

О судьбе моей, судьбине
Так, чтоб сердцем и душой!
О берёзке в Украине.
Той, что стала мне чужой.

Не давался тон сначала,
А потом и в тон, и в лад
Лето песней зазвучало,
И цветы дарил мне сад;

И таким казалось утро,
Что от счастья был я пьян,
Только слёзы почему-то
Покатились на баян.

Открытой была в преисподнюю дверца,
Но вы отвели от меня ту беду,
И снова стучит отболевшее сердце,
И снова по жизни, как прежде, иду.
И пусть мне мой путь
Ненадолго подарен,
Я знаю – всему наступает конец,
За каждый свой шаг
Буду вам благодарен,
Согретый теплом
Ваших добрых сердец.

Позовёт жена к обеду,
К украинскому борщу —
Стопку водки за победу
Непременно пропущу.

Много пить уже не смею,
Но баян беру порой,
Чтоб недуг свой, как умею,
Сгладить пением, игрой.

Вместо нот альбом достану
(жизнь сиротскую свою)
И, подстроившись к баяну,
Вдруг негромко запою

Про цветущие каштаны,
Про девчонку-егозу,
Уронив на мех баяна
Стариковскую слезу;

Про смуглянку, про платочек,
Про печурку и огонь
И про ту, что бродит ночью,
Одинокую гармонь.

Вспомню песни фронтовые
И другие с той весны,
Той, где все ещё живые
Непришедшие с войны.

Посмотрю, как парни наши
На брусчатке держат строй,
Молодые и постарше
От Кремля уходят в бой.

Сколько лет ищу упрямо,
Всё мне кажется – найду.
«Здесь отец твой», – пишет мама.
Только где? В каком ряду?