Эра Ершова - В глубине души

— Нет, нет, я этого больше не переживу… — пробормотала Нана и сунула голову под струю ледяной воды.

Холодная вода привела мысли в порядок, и теперь Нана могла думать так, как думала ее мать, бабка, прабабка и вся эта бесконечная вереница родственников, которые были озабочены только одним — следить за тем, чтобы чувства не взяли верх над разумом.

На кухню Нана вернулась спокойная и решительная.

Она гордилась тем, что сумела справиться с собой и не пойти на поводу у низменных инстинктов.

Она села за стол и, глядя отцу в глаза каким-то совершенно новым, пугающим взглядом, заявила, что ни за что на свете не пойдет замуж за русского, она поедет в Тбилиси, и если Дото не откажется от нее после всего случившегося, то выйдет замуж за него, как и обещала.

— А как же учеба?! — воскликнула мама.

— Учебу на какое-то время придется прервать! — ответила Нана, и в ее голосе было столько решимости, что никто не отважился возражать.

Галя была ни жива ни мертва. Она чувствовала, что вот сейчас из ее жизни уходит что-то чрезвычайно важное, что-то основополагающее, что-то такое, без чего она дальше не сможет жить.

Галя не умела распыляться, ей не нужен был большой круг знакомых и интересов, она все ставила на одну карту, и эта карта оказалась бита.

Но горя Гали никто не замечал, все были озабочены судьбой Наны, Нана была трагической фигурой, которой приходилось выбирать между двумя женихами, между учебой и свадьбой, между Москвой и Тбилиси.

А Гале выбирать не приходилось. У нее не было ни одного жениха, и даже поклонника ни одного не было, и теперь еще единственная подруга собиралась уезжать навсегда. Конечно, выйдя замуж, Нана уже не вернется никогда.

После Наниного отъезда Галя впала в состояние такой тяжкой хандры, что мама даже обратилась к психиатру.

Психиатр поставил диагноз «депрессия».

— Побольше гулять, — посоветовал он, — получше питаться, но вообще-то… Ей нужен какой-то позитивный толчок. Смена места, какое-нибудь радостное событие. В общем, знаете, как клин клином вышибают? Нужно хорошее потрясение, и все встанет на свои места.

— Где же я его возьму-то, потрясение? — сетовала мать, покидая кабинет врача.

— Ну, это уж вы сами придумайте.

Но думать Галиной маме не пришлось, потому что в тот же день раздался телефонный звонок.

Звонила Нана.

— Зоя Викторовна! — кричала она в трубку. — Приезжайте, приезжайте с Галочкой ко мне на свадьбу! Двадцать четвертого июля, мы вас ждем, очень!

Зоя Викторовна поехать не смогла, было дорого, но зато Галя мгновенно ожила. В ее глазах засветились счастливые искорки, депрессии как не бывало!

— Доченька, нельзя так привязываться к подругам, — поучала ее мать. — У каждой девушки — своя судьба, эта судьба для нее всегда будет важнее дружбы.

Но Галчонок пропускала эти наставления мимо ушей.

Умом она понимала, что мама права, что ее привязанность к Нане носит болезненный характер, но душой она рвалась туда, в неведомый жаркий мир страстей и любви, в котором понятия еще сохранили первоначальные значения. Где мужчины в представлении Гали были рыцарями, а женщины все, без исключения, должны были быть такими, как Нана, — гордыми и красивыми.

Галя еще ни разу не уезжала так далеко от дома, она была человеком робким и слегка побаивалась дальних путешествий.

Но гудки поездов не раз будили в ней страстное желание отправиться куда-то далеко-далеко, оказаться в неведомых странах среди незнакомых людей и ходить среди них совершенно обновленной, красивой и свободной.

Одним словом, ей хотелось просто взять и убежать от одиночества, от неудач, от собственных комплексов и начать где-то там, с чистого листа совершенно новую жизнь.

Когда поезд на Тбилиси, в котором у Гали было место в плацкартном вагоне, тронулся, вместе с ним тронулось и поплыло в безудержном потоке радости Галино сердце.

Там, впереди, в волшебном городе Тбилиси ее ожидало что-то кардинально новое.

Вагон покачивался, поезд напевал незатейливую мелодию — тук-тук, тук-тук, и Гале казалось, что за всю жизнь она не слышала ничего прекраснее.

Ее мысли перекатывались в голове с таким же мелодичным постукиванием день и ночь, потом еще один день, а потом поезд остановился, и Галя увидела в окне Нану, которая держала за руку усатого красавца, и Наниных родителей, и цветы, и когда она вышла из вагона, то воздух юга, напоенный какими-то неведомыми запахами, сразу взял ее в объятия и наполнил предчувствием счастья.