Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

Алексей снял с Любы шапку, пальто и повел ее в комнату.

— А где же все-таки Вера? — еще раз удивилась Люба.

— Она там, — неопределенно махнул рукой Алексей.

В комнате играла тихая музыка, на столе стояли открытые бутылки, стаканы, закуска. Пахло рыбными консервами.

— Коньяк будешь? — Алексей протянул Любе стакан.

Люба никогда не пробовала крепких напитков. Мало того, она испытывала страх перед этим всемогущим зельем, которое отняло у нее отца и до неузнаваемости изменило мать. Но возразить Алексею не могла.

— Давайте, — Люба взяла стакан и залпом вылила содержимое. У нее перехватило дыхание, в горле нестерпимо жгло, но она, сделав над собой усилие, улыбнулась.

— Ты что, в первый раз, что ли? — усмехнулся Алексей и, откинув прядку, закрывавшую Любино лицо, с нежностью погладил ее по щеке.

— Да нет, — смутилась Люба, — просто крепкий очень.

— Давай потанцуем. — Алексей взял у Любы пустой стакан и, поставив его на стол, прижал ее к себе. Комната тихо поплыла по кругу. Алексей смотрел ей в глаза непонятным взглядом, от которого становилось горячо. Они двигались в волнах блюза. Алексей придвинулся ближе и стал целовать ее в губы. Люба попыталась вырваться, но больше от смущения, оттого что не умела целоваться.

— Ну что ты, глупенькая, — прошептал Алексей умопомрачительным шепотом, — не бойся, мы не будем делать ничего, пока ты сама не захочешь.

«Да я хочу! Хочу!» — чуть было не закричала Люба, но вместо этого пробормотала:

— А где же все-таки Вера?

— Далась тебе эта Вера! — Алексей обиженно отстранил от себя Любу.

— Нет, не отпускай! — испугалась девушка и повисла у него на шее.

— Вот умница, — похвалил Алексей и, взяв ее на руки, понес к дивану. Потом, лежа на боку и глядя на нее сверху вниз, он еще раз удивленно спросил: — Ты что, в первый раз, что ли?

Да! Да! Это было в первый раз! С ним все-все было в первый раз! Потому что до него вообще ничего не было. Одна пустота. Что было дальше, Люба помнила плохо.

Она знала только, что это были самые счастливые три дня в ее жизни. Они много пили, много смеялись, не ели почти ничего и любили, любили друг друга до полного изнеможения, до потери рассудка.

Утром третьего дня Алексей стал собираться.

— Ты куда? — насторожилась Люба.

— Да я за сигаретами сбегаю, — смутился Алексей. — Кончились, — для убедительности он смял и бросил на стол пустую пачку.

— Я с тобой, — подскочила Люба. Ей не терпелось пройтись под руку с таким красивым парнем.

— Ой, мышонок, а мы вдвоем не можем, — Алексей сокрушенно вздохнул.

— Почему?

— У нас ключа нет. Да я один сбегаю, а ты меня здесь под одеяльцем подожди, хорошо?

Алексей поцеловал Любу и вышел. Странный это был поцелуй. Протяжный и крепкий. У нее даже заболели губы. И посмотрел он тоже странно — виновато, через плечо, уже когда выходил в дверь.

Люба просидела в кровати до вечера, так и не вылезая из-под одеяла. Когда на улице совсем стемнело, она услышала, как в замке поскрипывает ключ. Вернулся! Люба бросилась к двери, зябко перебирая босыми ногами по холодному полу. Выскочив в коридор, она остановилась, пораженная страшной догадкой: так у него же ключа нет!

Дверь скрипнула и раскрылась. На пороге стояла Верка.

— Ты чего здесь голая прыгаешь? С ума сошла? Сейчас родители вернутся! — заорала она с порога.

— А где Алексей? — прошептала Люба.

— Уехал.

— Куда?

— А я почем знаю?

— Так это же твой знакомый?

— Ничего он мне не знакомый. Он у меня квартиру на три дня снимал и попросил с симпатичной подружкой познакомить. А что же, он тебе ничего не сказал, что ли?

— Чего не сказал?

— Ну, что уезжает. И адреса не оставил?

Люба ничего не ответила. Она молча оделась, молча вышла на улицу и поплелась домой, загребая тяжелыми сапогами сочный весенний снег.

Через два месяца выяснилось, что Люба беременна. Денег на аборт не было. Верка нашла какую-то спившуюся врачиху, которую из больницы давно выгнали, и теперь она практиковала на дому, подпольно, за копеечную плату, которой хватало как раз на следующую бутылку.

— И чтоб у меня не орать! — пригрозила врачиха, укладывая Любу на стол, накрытый посеревшей простыней. — У меня здесь соседи. А то смотри, живо на улицу выкину!

— А зачем же вы мне руки привязываете? — спрашивала осипшим от страха голосом Люба.

— Чтоб смирно лежала, у меня все-таки инструмент в руках! — Врачиха угрожающе потрясла в воздухе какой-то железкой, похожей на ложечку на длинной ручке.