Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

С одной стороны, у нее не осталось ни малейших сомнений в том, что она имела дело с настоящей колдуньей. А с другой стороны, соприкосновение с этим страшным и непонятным миром вызвало в ней такой ужас, что захотелось бросить все, отказаться от задуманного, и только мысль о потерянных деньгах не давала ей выкинуть к чертовой матери мешочек вместе с молитвой.

Придя домой, Рая расположилась на кухне, поставила на огонь чайник, и, разложив перед собой листок в клетку, прочла:

— Боже наш, еси на небеси…

Эти слова произвели на Раю сильное впечатление. Она налила в чашку чаю, сделала глоток и подумала — по адресу ли она вообще обращается?

Это было как-то странно, привлекать к подобным делам Бога.

Потом она стала читать дальше и быстро успокоилась, поскольку весь остальной текст состоял из бессмысленного набора слов, расположенных даже в некотором стихотворном порядке, что создавало убаюкивающий эффект. Так что до утра Рая не дотянула, уснула где-то посредине, прямо за столом.

Наутро она проснулась разбитая, но полная решимости. Вечерние сомнения и страхи рассеялись, и теперь в ее душе безраздельно орудовала старуха. Это она кипятила воду, заваривала зелье, наливала его в китайский термос с облезлым цветком. Это она испытывала злобное ликование по пути на работу. И это ей казались ничтожными и мелкими все людишки, которые выполняли свои ежедневные обряды — тряслись в автобусах, бежали по улицам и даже не подозревали, что краем соприкасаются со страшной тайной, налитой горячим густым отваром в китайский термос.

И Рая впервые в жизни ощутила себя чем-то значительным.

В ее сумке плескалась судьба другого человека, и эта мысль была настолько сильнее и выдуманной любви, и невыдуманной ненависти, что Рая совершенно освободилась и от того, и от другого, полностью сосредоточившись на своей великой миссии.

Этим утром Люда проснулась раньше обычного.

Причиной этому было странное ощущение, которое появилось на мгновение внизу живота и сразу исчезло. Она открыла глаза и настороженно прислушалась, ощущение не повторялось.

«Показалось, наверное…» — подумала Люда и повернулась на другой бок.

Но не успела она закрыть глаза, как в животе опять что-то потянуло, дернуло, и она отчетливо ощутила в себе что-то новое, непостижимое.

— Валера, Валера! — закричала Люда.

— Что, что случилось? — Валера подскочил в кровати. — Тебе плохо? Надо врача?

— Не надо никакого врача… — Люда обняла его и шепнула ему в ухо: — Он шевелится…

— Кто? — не понял Валера.

— Кто? Ребенок наш. Он только что впервые дал о себе знать. Господи! Какие же вы, мужики, несчастные — не можете всего этого почувствовать…

Валера был потрясен, он положил руку на Людин живот, и ему показалось, что все темное пространство вокруг него налилось светом, и в этом свете он отчетливо увидел Люду.

Иллюзия была такой силы, что Валера на мгновение подумал, будто он прозрел.

А потом все погасло, и Люду опять поглотила темнота, и в этой темноте опять сделалось невыносимо.

Валера обнял Люду, и вдруг из его слепых глаз впервые в жизни полились слезы.

— Я ведь никогда, никогда его не увижу… — бормотал Валера, всхлипывая. — И тебя я тоже не увижу никогда…

— Ну и что! — утешала его Люда. — Зато мы будем смотреть на тебя и радоваться.

На работу Валера и Люда, как всегда, ехали вместе. Они ехали молча, потому что боялись словами вспугнуть ощущение объединяющей их радости.

Сидя в своем массажном кабинете, Рая буквально тряслась от нетерпения. Посетителей не было, и не на что было отвлечься, а Люда, как назло, задерживалась, и Валера тоже.

«Уж не случилось ли там чего… — тревожилась Рая. — Не начала ли молитва прежде времени действовать?»

Наконец в коридоре послышался стук Валериной палочки, и Рая обмерла.

В этот момент ей стало ясно, что означает выражение — сердце захолонуло в груди. Сделалось жутко, но в то же время как-то по-дикому радостно.

Сейчас, сейчас все свершится.

А дальше Рая действовала с совершенно несвойственной ей изворотливостью. Крадучись, она подошла к двери и выглянула через маленькую щелочку в коридор. Прямо в открывшейся ей узкой полоске света стояли, обнявшись, Валера и Люда.

— Я тебя люблю… — прошептал Валера и поцеловал Люду в губы. — Давай пообедаем сегодня в скверике, на улице так тепло.

Эти простые слова произвели в Раиной душе что-то вроде взрыва. Ей никогда никто не говорил: «Давай пообедаем в скверике…» Никогда никто не целовал вот так — осторожно и нежно.