Хосе Антонио Бальтазар - Богатые тоже плачут - Бето и Марисабель

Бето знал, что, каким бы сенсационным не было происшествие, оно будет занимать интерес читающей публики не более нескольких дней, если к первоначальному факту не будут постоянно добавляться все новые и новые. Поэтому, когда следствие почти сразу же после похищения картин зашло в тупик, он уже понимал, что после нескольких дней шумихи все скоро забудут об украденных картинах. Вот если бы преступников удалось сразу же поймать или хотя бы напасть на их след… но похоже, это случится не скоро, если случится вообще.

Поэтому, когда ему внезапно позвонили и говорящий представился как комиссар полиции Гарбанса, он не столько удивился, сколько обрадовался. Неужели он первый узнает новости, связанные с расследованием этого похищения?

— Сеньор Сальватьерра? С вами говорит комиссар Сантьяго Гарбанса.

— Слушаю, комиссар, — ответил Бето.

— Вы, кажется, знакомы с Эстебаном Кориа?

— Да, комиссар. Его отец давний друг моих родителей, и они оба очень помогли нам во время похищения Бегонии Хауристи.

— Я хорошо помню эту историю, помню вашего отца, — сказал Гарбанса. — Потому я и звоню. Подумайте, пожалуйста, хорошенько подумайте, нет ли среди вашего окружения, родственников, знакомых, кого-то, кому были бы выгодны крупные неприятности у вас и у вашей жены?

— Вы хотите сказать, что против нас что-то замышляется? — удивился Бето, совершенно не готовый к такому повороту событий.

— Я и так сказал вам слишком много, — ответил Гарбанса. — Гораздо больше, чем дозволяет мой долг как полицейского.

Бето повесил трубку и долго ничего не мог понять. Кто из родственников и знакомых мог желать им несчастий и бед? И в чем это выражается? Абсурд какой-то. Но Бето слышал от Эстебана Кориа, что Гарбанса — неглупый, дельный полицейский, и не на шутку встревожился. Однако Марисабель он решил ничего не говорить, ведь всегда остается возможность того, что это просто ложная тревога. «Насколько я слышал, именно Гарбанса занимается расследованием этого похищения картин», — мелькнуло в голове у Бето, но он никак не связал этот факт со странным звонком полицейского.

Бето не было дома, когда в дверь вдруг позвонили. Марисабель вздрогнула — звонок был долгий, настойчивый, никто из тех, кто бывал у них, так не звонил, да она как будто никого и не ждала.

— Кто там? — осторожно спросила Марисабель, смотря в глазок.

— Полиция! — раздался грубый мужской голос. — У нас ордер на проведение обыска в вашем доме и во дворе.

— Обыск? — Несмотря на то что Марисабель не ощущала за собой никакой вины, у нее подкосились ноги.

Непослушными руками она отперла замок и едва успела посторониться — с таким напором в прихожую ввалилось несколько полицейских с капралом Дурро во главе.

Капрал предъявил ошеломленной Марисабель разрешение на обыск, и под его командованием полицейские начали, как потом выражалась сама Марисабель, «бесчинствовать». Один простукивал стены во всех комнатах, двое других беззастенчиво рылись в шкафах, в белье, в том числе и в грязном, еще двое занимались мебелью — заглядывали под кровати и кресла, поднимали матрасы, даже на пробу вывернули несколько ножек у кухонных табуретов. Марисабель всерьез начала опасаться, не будут ли они вспарывать обшивку на мягкой мебели и потрошить подушки.

Испуганный Каро, прижавшись к матери, смотрел на полицейских округлившимися глазами и то и дело шепотом спрашивал у матери:

— Мамочка, а что они ищут?

— Я сама не знаю, — обреченно отвечала Марисабель. И действительно, она до сих пор не догадывалась, с чем было связано это варварское нападение.

— Значит, ничего? — полувопросительно сказал капрал Дурро. — Ладно, с квартирой покончили. Но тут еще значатся гараж, двор, сад и студия. Ты, ты и ты — вниз! — приказал он троим полицейским. — А вы двое — со мной в студию.

Он повернулся к Марисабель:

— Прошу вас, сеньора, дайте ключи от гаража и всего, что у вас запирается, а потом проводите нас в студию.

Марисабель ничего не оставалось, как повиноваться. Она принесла требуемые ключи, капрал отдал их тем полицейским, которые шли вниз. Затем Марисабель провела капрала и двоих полицейских наверх и открыла дверь мастерской. Полицейские деловито протопали внутрь. Марисабель почувствовала, что у нее кружится голова. Состояние было похоже на то, когда она лежала в больнице перед рождением Каро — ее не покидало тревожное чувство, что вот-вот может случиться что-то непоправимое.