Эрих Ремарк - Триумфальная арка [litres]

Какая-то девица остановилась возле столика Равича, пристально на него глядя. Лицо показалось ему смутно знакомым, но он столько лиц на своем веку перевидал. На первый взгляд просто хорошенькая шлюха в амплуа беспомощной гимназистки.

– Вы меня не узнали? – робко спросила она.

– Конечно, узнал, – твердо ответил Равич. Он понятия не имел, кто она такая. – Как дела?

– Хорошо. Но вы ведь правда же меня не узнали?

– У меня ужасная память на имена. Но, конечно же, я вас узнал. Просто мы давно не виделись.

– Ага. Ну и нагнали же вы тогда на моего Бобо страху. – Она улыбнулась. – Ведь вы мне жизнь спасли, а теперь вот уже и не узнаете.

Бобо. Жизнь спас. Повитуха. Равич все вспомнил.

– Вы Люсьена, – сказал он. Ну конечно. – Просто тогда вы были больны. А сейчас здоровы. В этом все дело. Потому я вас сразу и не признал.

Люсьена просияла.

– Правда?! Вы правда вспомнили?! И спасибо вам большое за те сто франков, что вы сумели для меня выбить у мадам Буше.

– Ах это… Ну да… – После полного фиаско у повитухи он и правда послал тогда девчонке сотню из своих денег. – К сожалению, не все.

– Да что вы, и этого хватило. Я совсем не рассчитывала.

– Ну и ладно. Хотите со мной чего-нибудь выпить, Люсьена?

Она кивнула и робко присела за его столик.

– «Чинзано» с сельтерской, если можно.

– Что поделываете, Люсьена?

– Живу. Не жалуюсь.

– Вы все еще с Бобо?

– Да, конечно. Но он теперь совсем другой стал. Лучше гораздо.

– Ну и хорошо.

А больше особенно и спрашивать-то не о чем. Малютка-белошвейка стала малюткой-шлюхой. Ради этого он ее с того света вытаскивал. Об остальном Бобо позаботился. Зато беременность ей теперь не грозит. Опять же преимущество. Сейчас-то она, конечно, еще начинающая, и обаяние юности делает ее особенно привлекательной для пожилых греховодников – как фарфоровую статуэтку, пока та еще не потерлась и не облупилась от многочисленных прикосновений. Сидит, как птичка, и пьет деликатно, мелкими глоточками, но глазенки-то уже так и бегают. Картина, что и говорить, не слишком отрадная. Хотя и сожалеть тоже особо не о чем. Это просто жизнь, она идет себе своим ходом, на нас не оглядываясь.

– Ты хоть довольна? – спросил он.

Она кивнула. Видно было: она и вправду довольна. А что, у нее все в порядке и все правильно. Было бы о чем трагедии разводить.

– Вы один? – спросила она.

– Да, Люсьена.

– В такой вечер – и один?

– Да.

Она смотрела на него с робкой улыбкой.

– А у меня как раз есть время.

«Да что же это с ними со всеми? Неужто у меня такой изголодавшийся вид, что всякая шлюха спешит подкормить меня крохами продажной любви?»

– Слишком уж далеко к тебе ехать, Люсьена. А у меня времени в обрез.

– Ко мне нам нельзя. Бобо ничего не должен знать.

Равич поднял на нее глаза.

– Бобо что, никогда ничего об этом не знает?

– Ну нет. О других-то он знает. Он же следит. – Она снисходительно улыбнулась. – Он же у меня молоденький еще. Думает, я иначе денежки прикарманивать буду. Но от вас-то мне денег не надо.

– И из-за этого Бобо не должен ничего узнать?

– Нет, не из-за этого. Просто приревнует. А он тогда буйный.

– И что же, он ко всем ревнует?

Люсьена удивленно вскинула глаза.

– Нет, конечно. То ведь просто заработок.

– Значит, он ревнует, только когда ты не берешь денег?

Люсьена смутилась. И даже вдруг зарделась слегка.

– Не из-за этого. Только когда думает, что это не просто так. – Она снова замялась. – Когда думает, что я при этом что-то чувствую.

Теперь она глаз не подняла. Равич взял ее за руку, что лежала на столе как потерянная.

– Люсьена, – сказал он. – Я тронут, что ты обо мне помнишь. И что хотела пойти со мной. Ты очень мила, и я бы с радостью. Но с женщиной, которую оперировал, я спать не могу. Надеюсь, ты понимаешь?

Она вскинула длинные темные ресницы и с готовностью кивнула:

– Да. – Она встала. – Тогда я пойду, ладно?

– Прощай, Люсьена. Всего хорошего. И береги себя, смотри не заболей.

– Хорошо.

Равич быстро нацарапал что-то на листке бумаги и протянул ей.

– Купишь вот это, если у тебя еще нет. Это самое надежное. И не отдавай ты Бобо всех денег.

Она улыбнулась и согласно кивнула. Но кивок был не слишком уверенный, и оба они знали: она не последует его совету. Равич смотрел вслед девушке, пока та не скрылась в толпе. Потом подозвал официанта.

Шлюха в синей шляпке направилась в его сторону. Видимо, она наблюдала за их разговором. Сейчас, обмахиваясь сложенной газетой, она осклабила в улыбке все свои фальшивые зубы.