Энтони Берджесс - Право на ответ [litres]

Похожие на карту пивные разводы на стойке бара притворялись Китаем, перетекающим в Индию, и Индией, впадающей в Европу. Меня внезапно пробрал озноб, и я понял, что заболеваю.

Мистер Радж продолжал болтать – о красотах городка, о прелести местных женщин, о том, как великолепны их ноги в прозрачных нейлоновых чулках, о качестве кофе в кафе, которое он посетил, о фильме, который он посмотрел, о странно одетых длинноволосых молодых людях, к которым он вежливо обратился, но нарвался на грубый отпор. А потом возникло ощущение, что время закрытия не за горами, и тут появились любители микста.

Этого я никак не ожидал. Я почему-то решил, что раз Уинтерботтом и Имогена нарушили правила игры, то и сама игра прекратилась. Но вот они, тут как тут – и жена Браунлоу, и этот полный семян арбузный ломоть – Чарли Уиттиер, и Джек Браунлоу собственной персоной, и Элис в цигейковой шубке. Я подивился тому, что они выглядят как-то иначе – грубее, вульгарнее, что ли, непристойнее и неопрятнее, а потом до меня дошло, что я уже не просто с галерки созерцаю их представление сквозь вечернюю воскресную муть, нет, я теперь на сцене вместе с ними, я вижу проступающие сквозь косметику поры, вижу волосы на ногах, приглаженные нейлоном, вижу порез от бритвы у Чарли Уиттиера. А потом, конечно же, мистер Радж не мог не встрять в это дело своим коричневым, но красивым носом, чтобы поздороваться с Элис Уинтерботтом, обхватив обеими коричневыми ладонями ее белую и теплую, только что освободившуюся из перчатки ладонь. Сияя хмельным взором, мистер Радж галантно поклонился и произнес:

– О, прекраснейшая из английских женщин, вот я здесь, как и обещал. Позвольте мне, во-первых, поблагодарить вас за восхитительные мгновения сегодня пополудни, совершенно, уверяю вас, неизведанные мною прежде как в телесном, так и в духовном смысле. А во-вторых, позвольте мне со всею искренностью возобновить мою просьбу разделить с вами ваше обиталище. Я прибыл с Цейлона и имею наилучшие рекомендации.

Во хмелю на мистера Раджа напал словесный понос, он распинался без устали, сжимая ладонь Элис Уинтерботтом в том же ритме, в котором кот выпускает и втягивает когти. Элис явно не знала, смеяться ей или сердиться. У Чарли Уиттиера и Джека Браунлоу отвисли челюсти. Но Джеку Браунлоу все это откровенно не нравилось.

– Ты знаешь этого типа? – спросил он у Элис.

– Он приходил сегодня, – ответила Элис, – в клуб. С мистером Как-Его-Там.

– Это что, ваш друг? – спросил Браунлоу у меня.

Тем временем мистер Радж улыбался, окрыленный донельзя, по-прежнему не выпуская теплую белую руку-птичку из силков своих длинных коричневых лап. Я ответил:

– Да, это мой друг.

Коготки детской простуды заскребли мою нежную гортань. Мистер Радж закивал и залучился еще радостнее:

– Мистер Денхэм мой очень, очень хороший друг!

Он выпустил руку Элис и попытался завладеть моей. Испытывая окружающих этим подтверждением декларации нашей дружбы, он гордо посмотрел вокруг и увидел сквозь сигаретный дым мгновенно разверзшуюся пропасть между ним и этими сплотившимися и вибрирующими телами. Мой отец беззвучно кашлянул.

– Оба мистера Денхэма, и старший, и младший, молодой господин и старый.

– Ну, тогда, – произнес Джек Браунлоу, – скажите ему, чтобы оставил даму в покое.

Мне пришелся не по душе тон Джека Браунлоу.

– Он прекрасно говорит по-английски, – ответил я и чихнул, – как вы, наверное, заметили, – добавил я, жмурясь, – сами ему и скажите.

– Эй, вы, – сказал Джек Браунлоу, – оставьте эту даму в покое.

– Я еще не имел удовольствия, – ответил мистер Радж, – представиться. Меня зовут Радж. Я приехал с Цейлона, чтобы проводить исследования у вас в университете. Если вы назовете свое имя, буду рад с вами познакомиться.

– Вас мое имя не касается, а мне чихать на ваше. Оставьте даму в покое.

– Почему? – спросил прирожденный исследователь мистер Радж.

– Потому что я вам сказал.

– Это не очень убедительный довод.

– Знаю я вас. Был я в вашей Индии, помогал вам спасаться от япошек. – Я прикинул в уме возраст Браунлоу, вычел послевоенные годы: Браунлоу врал. – Оставь ее в покое.

– Я цейлонец, а не индус.

Вечер достиг апогея, максимума центробежной силы – посетители усердно общались парами, от силы – тройками: женщины увлеченно обсуждали родовспоможение, мужчины толковали о машинах и футболе, и никто даже головы не повернул и голоса не понизил в ответ на рык Браунлоу или улыбку Раджа. Элис сказала: