Энтони Берджесс - Право на ответ [litres]

– Хотите, чтобы я еще что-нибудь передал? – спросил я.

– Передайте папочке, чтобы не волновался, я всегда приземляюсь на ноги, – сказала Имогена. – Скажите ему, что мне просто нужно было что-то сделать и что Билли очень хороший, по-настоящему хороший.

– Ладно, – ответил я, – вставая с кровати. – Скажу ему, когда буду отдавать три сотни фунтов.

У Уинтерботтома был такой остолбенелый вид, как будто он в жизни не видывал такой суммы. Он не был настолько хорошо воспитан, чтобы скрыть любопытство.

– О, – пояснила Имогена, – это на папину книгу стихов. Мистер Как-Его-Там собирается поддержать ее.

– Инвестиции, да? – спросил Уинтерботтом.

Имогена рассмеялась.

– Нет, это один из способов швырять деньги на ветер. Во славу ли-те-ра-ту-ры. В таком случае мы тоже можем быть с вами совершенно откровенны, – сказала она мне, – и сказать, что уж мы-то могли бы сделать на эти деньги гораздо больше, чем папочка. Стишки его чересчур залежались. А мы, если не считать пяти фунтов, что мне дали в конторе, и того, что Билли удалось выручить, загнав телевизор, пока ее не было дома, практически без средств на пропитание. – С последней репликой на сцену вышла ведущая актриса – ироничная, с раскатистым «р».

– Телевизор был не только Элис, – сказал Уинтерботтом, – полтелевизора принадлежали мне.

– Дело не в этом, – сказала Имогена, – расскажи мистеру Как-Его-Там, что ты задумал.

– Так вот, – сказал Уинтерботтом. – Есть тут одна старая печатная машина с ручным прессом. У одного чувака на чердаке. Она только для маленьких тиражей, но это все, что я умею делать. Я встретил этого чувака в пабе, где этот паб, Имогена?

– Где-то неподалеку, – ответила Имогена, оба они весьма смутно представляли себе Лондон. – Ну это несущественно.

– Есть возможность устроить маленькую мастерскую, – сказал Уинтерботтом, – сняв пару комнат внизу. Они называют это «полуподвальное помещение». И я вот тут подумал, если бы мне найти, кто бы мне помог для начала… – Он сконфузился и стал дергать щетину на подбородке так яростно, словно это были волоски, торчащие из носа.

Слушая его, я снова присел на кровать.

– Вы хотите что-то печатать, – сказал я. – Что именно?

– О, да все, что смогу. Наша фирма была не шибко похожа на фирму. На самом-то деле это была скорее мастерская. Программки печатали, приходские журналы, членские билеты всякие. Я даже не сообщил им, что ухожу, – произнес он мрачно, – не подал вида и слова никому не сказал. Наверное, мне следует им написать.

– Ага, вы обзаведетесь чем-то вроде «Типографского набора Джона Буля» [34] «Типографский набор Джона Буля» – детский игрушечный набор шрифтов. , – сказал я не без издевки. Ишь, еще и бороду отрастил, словно вознамерился стать Уильямом Моррисом [35] Уильям Моррис (1834–1896) – английский поэт и художник-прерафаэлит, основавший в 1891 г. частную книгопечатню «Ке́лмскотт-пресс». Одним из главных ее отличий было использование традиционных книгопечатных технологий. Книги «Келмскотт-пресс» возродили ремесло книгопечатания времен Гутенберга и Мануция, а также существенно повлияли на улучшение качества массовой книги. , – и хотели бы, чтобы я одолжил вам денег для начала, так?

– Вы бы скоро получили их обратно, – не очень-то обнадеживающе произнес Уинтерботтом.

– А почему «одолжил»? – спросила отважная Имогена. – Моему отцу вы собирались дать их просто так.

– И до сих пор собираюсь, – сказал я. – Я полагаю, вы просите меня оплатить вашу связь. У вашего отца цели честные и даже благородные. А вы оба сбежали в Лондон, разрушив две семьи. Теперь вы притворяетесь, что начинаете нечто, обещающее постоянство чуть ли не навсегда. И прекрасно знаете, что этого не будет. Но хотите, чтобы я вас финансировал.

– Это навсегда! – страстно воскликнул Уинтер.

– Мы этого не знаем, – возразила Имогена. – И никто не знает. Но что касается финансирования, то ответ – «да». У папочки есть работа, а у Билли здесь ее нет. И если вы собираетесь просто выбросить деньги на ветер, то, бога ради, отдайте их тем, кто больше всего в них нуждается.

Во мне проснулся моралист и молвил:

– Вы хотите, чтобы я финансировал нечто аморальное.

– О, и вы с вашей сраной аморальностью, – сказала Имогена. – Вы говорите точь-в-точь как Эрик.

По той порции яда, с какой она произнесла это имя, я догадался, что речь идет о ее муже.

Я был непоколебим, хотя один бог знает, имел ли я на это какое-то право.