Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

Но запал Яари запоздал. Ни один винт или болт уже не был под током. Экспертная дама (или не дама?) уже давно тихонько разъединила все линии, не спрашивая ни у кого разрешения и никого не поставив в известность, выглядя при этом совершенно невинной и счастливой.

Теперь вопрос: почему же Яари должен был так беспокоиться о том, за что он не нес никакой ответственности? С чего бы он так озаботился контролем над исторической реликвией, которой не только не интересовался сам, но и о которой не обязан был знать абсолютно ничего? Разве что он присоединился ко всем этим людям с единственной целью – собственными своими глазами увидеть и убедиться, насколько это хорошо – хорошо старому человеку лежать в просторной кровати в теплой, гостеприимной и хорошо ему знакомой комнате, рядом с любимым человеком. В предрассветных темных, зимних сумерках. И даже если все это именно так, зачем нужно такому занятому человеку сидеть тихонько в уголке в день празднования хануки. А если Даниэла задумала – и задуманное осуществила – улететь в Африку, чтобы укрепить связь со своим прошлым, раскрепостив этим свое настоящее, почему бы ему не сделать, воспользовавшись случаем, то же самое в отношении их обоих? Освободиться от накипи дней, от секретарей, посредников, инженеров, непрерывно – вот как сейчас – терзающих его телефонными звонками, просьбами и советами – иначе говоря, почему бы миру, способному обойтись собственными силами, на какое-то время не оставить в покое и его, Амоца?

Философская улыбка осветила лицо Яари, удовлетворенного в эту минуту положением вещей в мире и на душе. Отлично, отлично. Да будет так. Отныне и впредь он всего лишь случайный и безмолвный наблюдатель. Всего лишь свидетель, и все. Он принес из кухни плетеный стул, поставил рядом с большой кроватью, устроился поудобнее, скрестив ноги, и закрыл глаза.

Когда-то Франсиско сказал ему и Даниэле, что территория Филиппин включает в себя около семи тысяч островов, из которых не более пятисот заселены. Сам он и его жена Кинзи прибыли с двух островов, разделенных сотнями километров. И только благодаря английскому языку, сплотившему всю эту этнографически и лингвистически разнообразную человеческую массу, оказалось возможным образование и существование такого феномена, как государство Филиппинского архипелага и филиппинской нации, говорящей в быту на сотнях языков и диалектов. Что же до широкой кровати, то над ней витал французский ореол, именно на этом языке предпочитала изъясняться хозяйка. Хиларио, умный и проворный отличник-первоклашка, создавал федеративную общность присутствующих субъектов, переводя наставления технических инструкций с иврита на английский, в чем с удовольствием помогал ему величественно правивший этим архипелагом старый джентльмен, следивший по выражению лиц Марко и Педро, насколько они усвоили сказанное, должное помочь им в подъеме лифта.

Филиппинцы слушали внимательно, понимали, скорее всего, не больше половины, но старались из всех сил. Общались они, естественно, на родном языке и в основном только между собой, и старый Яари был более чем удовлетворен их скромностью, вежливостью и уважительным тоном, который звучал, когда – очень редко – они обращались непосредственно к нему, используя в качестве посредника малыша Хиларио. Наступил едва ли не самый важный момент: каким образом следует вывернуть болты. Сделать это следовало с особой тщательностью, ошибка могла оказаться непоправимой.

– Никакой спешки, – повторял, все более волнуясь, старый изобретатель, – тихо… тихо… еще тише.

Болты проржавели, придется непрерывно поливать их маслом, а потом терпеливо ждать, пока они потихоньку начнут поддаваться и выходить из гнезда, виток за витком, неповрежденными расставаясь с местом, в которое вросли всей своей железной плотью за десятки лет.

Видно было, как радовались филиппинцы, получая столь необычный подарок – урок мастерства, доставшийся им случайно – вместо того, чтобы обмывать и кормить парализованного старика или выслушивать наставления старой ворчливой леди, они демонтировали сейчас уникальное изобретение, получив возможность подставить под него собственные руки и плечи. Хозяйка дома, вздохнув с облегчением, расслабилась и заснула прямо в кресле. У Яари отяжелевшие веки тоже стали опускаться, а то, что он мог еще разглядеть, заволоклось туманной дымкой. Слушая тихие голоса, он положил руки на постель, поняв вдруг, как он сильно устал, и вдруг представил себе отца, возлежавшего на этом самом месте много лет тому назад, среди таких же – или этих же – подушек. А затем вспомнил видеозапись и искаженное любовной страстью лицо молодой женщины, и как засунул эту находку между конвертами с музыкой Моцарта и Баха в квартире Морана.