Джон Мильтон - Рай - Потерянный рай. Возвращенный рай

«Действительно, достоинства твои,
О лучший из плодов, хоть человеку
Ты запрещен, должны быть славны, дивны,
Коль скоро запрещенное твое
Вкушенье твари, прежде бессловесной,
Такое красноречье принесло
И языку безмолвному внушило
Такую произнесть тебе хвалу.
Тебя и Тот хвалил, Кто запрещает
Плоды твои: тебя Он называл
Познанья Древом – Деревом познанья
Добра и Зла. Вкушать твои плоды
Он не дозволил, – это запрещенье
Тебе, однако, только к чести служит:
Ты можешь, значит, сообщить Добро,
Которое нам не дано; не зная
Добра, нельзя иметь его; иль, если
Его имеем мы, о том не зная,
То это все равно что не имеем.
Нам, попросту сказать, запрещено
От Бога знанье; нам Он запрещает
Добро! Он мудрость запрещает нам!
Такой запрет нас связывать не может.
Но если смерть нас после цепью свяжет,
К чему свобода внутренняя нам?
В тот самый день, как мы тот плод прекрасный
Отведаем, должны мы умереть.
А что ж змея не умерла? Вкусила
Она плодов – и все-таки живет,
Владеет знаньем, говорит и мыслит,
А прежде лишена была рассудка.
Иль смерть для нас придумана одних?
Иль пища та разумная доступна
Животным лишь, а нам запрещена?
Да, кажется, животным лишь… Однако
Животное, которое впервые
Ее вкусило, зависти чуждаясь,
Нам радостно приносит то добро,
Которое ему доставил случай.
Вот нам свидетель, чуждый подозрений,
Бесхитростный, правдивый, дружелюбный!
Чего же мне бояться? Иль, верней,
Как знать, чего мне следует бояться,
Когда ни Зла не знаю, ни Добра
И ничего не ведаю о Боге,
О смерти, о преступном и законном?
Но здесь растет лекарство от всего –
Божественный плод этот, милый взору,
Меня зовущий взять его, отведать,
Дающий мудрость силою своей!
Что ж мне мешает взять его спокойно,
Чтоб разом ум и тело напитать?»

И вот она в недобрый час поспешно
Достала плод, схватила, стала есть…
Земля свою почувствовала рану;
От недр своих глубокий, тяжкий вздох
Природа испустила, знаки горя
Во всех своих делах она явила,
Затем что в миг один погибло – все.
Коварная змея в кусты нырнула –
Легко ей было сделать это: Ева,
Поглощена вкушением плода,
Уж ничего вокруг не замечала.
Такого наслажденья ни один
Дотоле плод ей не давал, казалось, –
Действительно ли это было так
Иль рисовалось лишь в воображеньи
От гордого желанья все познать, –
Достигнуть и божественности также.
Поспешно, жадно ест его она,
Не зная, что ест – смерть. И вот, насытясь,
Как будто опьяненная вином,
В шутливом и приятном настроеньи,
Она себе самодовольно молвит:

«Могучее и доблестное древо,
Дражайшее из всех дерев в Раю!
Благословенный дар твой сообщает
Нам мудрость! Обесславлено ты было,
И праздно твой прекрасный плод висел,
Как будто сотворен он был без цели.
Отныне будешь первой ты моей
Заботой; утро каждое я с песнью
К тебе пойду, воздам тебе хвалу,
И буду вечно облегчать я бремя
Ветвей твоих, доступное для всех;
И, вскормлена тобою, я созрею
Для знанья; все, как боги, буду знать –
И пусть тогда завидуют другие
Мне в том, чего мне дать они не в силах.
Будь этот дар от них, не рос бы он
Здесь так свободно. И тебя я также
Благодарю, о мой руководитель
Надежнейший – мой опыт: без тебя
Я вечно бы в невежестве осталась,
А ты мне двери мудрости открыл,
Дал доступ к ней, таившейся так скрытно.
И я, быть может, скроюсь: далеко
И высоко отсюда небо, слишком
Удалено, чтоб можно было видеть
Оттуда все, что на Земле творится;
Другой заботой занят, может быть,
Великий Запретитель наш и ею
От вечного надзора отвлечен,
Иль мирно со шпионами своими
Сидит. Но как к Адаму я явлюсь?
Скажу ль ему о важной перемене,
Случившейся со мной, чтоб разделить
С ним все мое блаженство, или, лучше,
Избыток знанья удержу себе
Без дележа, чтоб этим мне пополнить
Все то, чем обделен наш женский пол,
И тем его любовь еще усилить,
Стать равною ему иль, может быть,
Кой в чем и выше; я того желала б:
Кто ниже – разве может быть свободен?
Так было б хорошо… А если Бог
Все это видел, если смерть наступит?
Тогда – тогда я перестану быть
И вступит в брак Адам с другою Евой,
С ней будет наслаждаться, я ж – исчезну…
Нет, нет, об этом мысль одна есть смерть.
Так, решено: пускай Адам разделит
Со мной удел блаженства или горя!
Он так мне мил, что тысячи смертей
Перенесу я, только бы с ним вместе,
А без него мне будет жизнь не в жизнь!»