Джон Мильтон - Рай - Потерянный рай. Возвращенный рай

И он пополз сквозь мокрый иль сухой
Кустарник, под личиною тумана,
В своих полночных поисках змеи.
И вскоре он нашел ее: свернувшись,
Она лежала в несколько кругов,
В средине коих голова торчала,
Полна тончайших хитростей; не в яме
Она ютилась, не в пещере мрачной:
Безвредная пока, она спала
Открыто на траве, – не опасался
Ее никто, и никого – она.
И Дьявол в рот ее вошел и вскоре,
Ее умом животным, в голове
Иль в сердце, завладев, разумной силой
Его снабдил, но сна ее притом
Он не прервал и утра ждать остался.

Когда забрезжил свет святой в Эдеме
Над влажными цветами, фимиам
Свой утренний струившими, все твари
От алтаря великого Земли
Безмолвную хвалу свою послали
Создателю, Ему наполнив ноздри
Ее благоуханьем благодарным.
От сна восстала и чета людей
И голос свой хвалебный съединила
С безмолвным хором тварей бессловесных;
Полюбовались утра красотой
И воздуха благоуханьем сладким
И стали обсуждать они, как лучше
Исполнить им свой все растущий труд.
Громадный сад работы слишком много
Давал для двух работников; и вот
Такую речь держала к мужу Ева:

«Адам, как ни стараемся мы здесь,
За садом, за цветами как ни ходим,
Приятный труд наш совершая, все же,
Пока у нас помощников не будет,
Работа наша будет лишь расти,
Для наших малых сил всегда чрезмерна.
Что днем мы срежем, выпрямим, подвяжем
Как бы в насмешку, в ночь одну иль две
Вновь буйно разрастется, одичает.
Поэтому обдумай, рассуди
О том, что мне на ум пришло недавно.
Разделим труд наш: ты пойдешь туда,
Куда захочешь иль куда потребно,
И жимолость там будешь обвивать
Вкруг дерева иль плющ направишь виться,
А я в той куще розовых кустов
И мирт трудиться буду до полудня.
Когда так близко оба мы с тобою
Работаем друг к другу, то не диво,
Что часто мы меняемся при этом
Улыбками иль взорами, беседу
Ведем всегда о том и о другом;
Поэтому работаем мы мало,
Хоть рано начинаем мы свой труд,
И час еды, не заслужив, встречаем.

Адам на то ей кротко возразил:
«О Ева, о единая подруга,
Которая без всякого сравненья
Милей мне прочих всех живых созданий!
Ты верно рассудила, хорошо
Ты рассчитала, как всего нам лучше
Исполнить труд, назначенный нам Богом.
Хвалю тебя: нет лучше ничего
Для женщины, как знанье домоводства
И добрые советы мужу в нем.
Но наш Господь не так уже нам строго
Труд предписал, чтоб времени не дать
Для отдыха, для пищи иль беседы
(Беседа ведь есть пища для ума)
Иль для того, чтоб мы менялись сладко
Улыбками иль взорами (улыбки
Проистекают также от ума);
Все это недоступно лишь животным,
У нас же служит пищей для любви,
Одной из высших целей нашей жизни.
Бог сотворил нас не на тяжкий труд,
А на приятный, и с разумной целью
Он наслажденье мудро съединил.
Все эти вкруг дорожки и беседки,
Конечно, можем мы с тобой вдвоем
От зарастанья охранять настолько,
Насколько нужно нам гулять, пока
Нам не помогут молодые руки;
Но если постоянные беседы
Тебе уже наскучили, то я
На краткую разлуку согласился б:
Уединенье тихое порой
Приятней нам, чем общество любое,
И после кратковременной разлуки
Тем радостнее встреча. Я о том
Не беспокоюсь – опасаюсь только,
Чтоб без меня не пострадала ты;
Ты помнишь ведь, о чем предупрежденье
Мы получили, – знаешь, что за Враг,
Злой и коварный, нашему блаженству
Завидует, утративши свое;
Что он стремится хитрым нападеньем
Повергнуть нас в несчастье и позор.
И он, конечно, где-нибудь таится
Поблизости и жадную надежду
Лелеет порознь нас с тобой найти,
Не смея тронуть нас, пока мы вместе
И помощь можем оказать друг другу,
Он или попытается отвлечь
От Бога нас, иль нам испортить счастье
Супружеской любви, которой он
Завидует всего, пожалуй, больше,
Иль худшее придумает еще.
Не покидай же верного ты друга,
Того, от чьей ты плоти создана,
Кто дать всегда готов тебе защиту!
Там, где грозит бесчестье иль беда,
Всегда всего надежней и приличней
Для женщины – с своим супругом быть:
Он охранит ее иль с ней погибнет».

Но в девственном величии своем
Ему на это отвечала Ева,
Как будто за любовь свою она
Нежданно неприятность получила,
Приняв суровый, хоть и милый вид:

«О порожденье Неба и Земли
И повелитель всей Земли! Я знаю,
Что мы имеем страшного Врага,
Который хочет нас сгубить; об этом
И ты мне говорил, и я сама
Подслушала, как Ангел, расставаясь,
Сказал тебе: в тенистом я углу
Тогда стояла, возвратясь из сада,
Чуть лишь закрылись вечером цветы.
Но если мы с тобой Врага имеем,
Который нас намерен искушать,
То все ж не ожидала я услышать
Сомненья в твердой верности моей
Тебе и Богу. Дерзкого насилья
Ты не боишься: мы не таковы,
Чтоб умереть иль заболеть могли мы;
Не примем мы его иль отразим;
Итак, боишься ты его обмана,
А это значит то же, что бояться,
Что верность и любовь мою легко
Своим обманом подорвать он может.
Как эта мысль могла тебе прийти,
Адам? Как мог ты дурно так подумать
О той, кого ты так всегда любил?»
Адам ей примирительно ответил:
«Дочь Господа и человека, Ева
Бессмертная! От всякого упрека
И от греха свободна ты! Тебе
Я дал совет не уходить отсюда
Не потому, чтоб мало верил я
В тебя, но чтобы самую попытку
Коварного Врага предотвратить.
Кто искушает, тот, хоть и напрасно,
Бесчестьем низким может запятнать
Того, кого он искусить желает,
Предположив, что искушенья он
Не выдержит, не неподкупна верность.
Ты и сама отвергла б не без гнева,
Не без душевной боли это зло,
Хотя бы враг был над тобой бессилен.
Поэтому превратно не толкуй
Мое желанье отвратить то горе
Иль неприятность от тебя одной,
Когда на нас двоих наш враг, хоть смел он,
Едва ли бы отважился напасть
Иль на меня скорей тогда напал бы.
Не презирай и хитрости его:
Весьма хитер быть должен, чье коварство
Сумело даже Ангелов увлечь;
И помощь друга не считай излишней:
Я под влияньем взора твоего
Всех доблестей приобретаю силу;
Когда ты здесь, я становлюсь умней,
Бодрее, крепче; даже, если нужно,
Телесную я силу проявлю;
В твоих глазах я из стыда, что буду
Я кем-нибудь осилен, побежден,
До крайности все напрягу усилья.
Ужели ж ты в присутствии моем
Подобного в себе не видишь чувства?
И если искушение при мне
Ты выдержишь, не лучшее ль то будет
Свидетельство о доблести твоей?»