Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

И человек протянул совершенно ошеломленному чиновнику магистрата свою крепкую руку.

— Мне непременно хотелось самому сказать вам об этом, господин начальник. — Тут бывший пьяница повернулся. Почти не спотыкаясь, вышел он из комнаты, не обращая внимания на любопытных и удивленных посетителей, которые столпились в коридоре.

Брунер затворил за ним дверь и снова обратился к своему сослуживцу.

— Почему вы сразу не сообщили мне об этом деле, господин Эдельхауэр? Теперь вам придется отвечать по закону. Очень сожалею. Но при всем желании ничем не могу вам помочь.

Эдельхауэр поднялся и медленно вышел из комнаты… Он, несомненно, был подавлен сознанием своей вины.

— Какое значение имеют эти проклятые окурки и паршивые конфеты по сравнению с тем, что творят настоящие преступники? А ведь они разгуливают на воле как ни в чем не бывало, — жаловался возмущенный Эдельхауэр своему другу Эмилю Шнору.

— Пусть только меня припрут к стенке, я не пощажу никого, никого… Невзирая на лица. — И Эдельхауэр в бешенстве выбежал от приятеля.

Разве Шнор не ухмылялся, когда жрал его конфеты? Разве Цвибейн не выкурил его сигареты? Разве не они посоветовали ему подделать запись в инвентарной книге?

Эдельхауэр побежал в ближайшую пивную, чтобы залить свое горе.

Дело Эдельхауэра затронуло весьма широкий круг лиц.

Достойный советник Бакштейн сетовал втайне на то, что вечно попадаются не те, кому следовало бы. С делом Эдельхауэра уже ничего не попишешь, но… Но тут мысли достойного советника оборвались, чтобы дать место другим.

— Нам надо быть начеку, — прошептал достойный советник.

— Только, пожалуйста, не волнуйся, — сказал Мартин Брунер, когда в одно прекрасное утро жена подала ему вызов в суд. — Мне не нужен адвокат. Я прекрасно обойдусь без него.

Разумеется, в этот день он все время гадал, зачем его вызывают. Впрочем, он не особенно волновался. Правда, его вызывают в качестве соответчика, но это явное недоразумение, которое тотчас же разъяснится.

— Не беспокойся, я скоро вернусь, — сказал он через несколько дней Люциане, прощаясь с ней перед уходом.

Она улыбнулась ему в ответ, и он вышел в самом бодром настроении. Кот Мориц перестал мурлыкать, повесил хвост и забился под стол.

Но день миновал, а Мартина все не было. Люциана начала беспокоиться, хотя для этого не было решительно никаких поводов, ведь она верила в своего мужа. Однако чем больше темнело, тем тревожнее становилось у нее на душе. Неужели он… Люциана гнала прочь эти мысли.

— Мориц, какого ты мнения о нашем хозяине?

Кот поднялся и неторопливо направился к Люциане. Его жилет и гамаши белели в темноте. Он опустился у ее ног и замурлыкал громко и недвусмысленно. Очевидно, он был самого лучшего мнения о хозяине. Улыбаясь, она погладила его по черной шерстке.

На лестнице послышались шаги. Кто-то прошел мимо. Наконец около полуночи снова раздались шаги. Люциана, бледная от ожидания, бросилась навстречу мужу.

— Ты, должно быть, думала, что я уж не вернусь? — сказал он весело. — Видишь, меня не арестовали. А вот Эдельхауэра приговорили к тюрьме. Право, жаль! Его приятели отделались большим штрафом. Хозяина лавки тоже привлекли к суду по обвинению в даче взятки, но за отсутствием улик он оправдан согласно статье пятьдесят первой. А меня присудили — но, разумеется, я тотчас опротестовал приговор, — а меня присудили — но, разумеется, это просто недоразумение, — а меня присудили только к уплате штрафа в двести марок.

И Мартин попытался весело улыбнуться.

— К уплате двухсот марок или к двадцати дням тюрьмы. Но об этом, разумеется, и речи быть не может! A потом еще — но это просто сплошная ерунда, — а потом еще к тремстам маркам штрафа или к тридцати дням принудительных работ. Успокойся, ради бога! Это только недоразумение!..

Люциана окаменела.

— Недоразумение? Да что же ты такого сделал? Ведь не сядешь же ты в тюрьму!

— А почему бы и нет, детка? Почему бы и нет? Сидели люди и поважнее меня. И даже весьма выскопоставленные особы, вот, например… Это еще не самое скверное. Я, право, подумаю, прежде чем…

— Не шути, ради бога, это слишком серьезно! — воскликнула Люциана, вытирая слезы.

— Скажи мне, скажи прямо и честно, скажи мне всю правду. Умоляю тебя, Мартин.

Он смотрел на нее в полной растерянности. Люциана повернулась к нему спиной и разрыдалась.

— Просто так в тюрьму не попадают. Я желаю знать наконец правду. Неужели я не имею на это права?