Юрий Антропов - Ивановский кряж

— Проводим, конечно… не хуже людей. — Иван Игнатьевич все не раздевается. — Как только получим повестку — так и готовиться начнем, сахарку закупим, бражку поставим.

— Может, его и не возьмут нынешней весной, а только осенью… — осаживает его жена. — А то обрадовался!

— Ну да, не возьмут… Что он у нас, особый какой?

— Весной, весной и призовут, Аня, — как бы заранее разделяет с ней эту извечную материнскую печаль Солдатиха, — сколько себя ни обманывай, а от этого не уйти.

— Тебе хорошо рассуждать, — вскользь замечает Аня, — у тебя девчонка, а их в армию не берут.

— Да ты и сама вот как-то говорила, что ой бы скорее призывали Бориску в армию! — удивляется Иван Игнатьевич.

— А, — машет рукой Аня, — вы доведете, что и не такое скажешь… Конечно, я не против армии. Пускай послужит, ума поднаберется, дурь из головы выйдет.

— Жалко, учиться не захотел, — досадливо вздыхает Иван Игнатьевич, — а то взяли бы его в техническую часть. Чтобы гражданский профиль потом был. Например, пошел бы после службы киповцем.

— А это еще что такое? — из вежливости осведомляется Солдатиха.

— Контрольно-измерительные приборы. У Бориски талант по части радио, — объясняет Аня, удивляя соседку такими познаниями. — Еще каким соколом явится из армии! Накажу ему, чтобы он без значков не являлся! — смущенно смеется она, выдавая себя, что и об этом-то она давно думает. — Как вон, посмотришь, у других солдат — весь кителек в разных значках. Что твои ордена!

— Сравнила, — хмыкает Иван Игнатьевич, тут же скидывая с плеч тужурку — аж употел за время этого перемирия — и берясь за папиросную коробку с леденцами. — Им же за спорт дают, за успехи по службе.

— Ну да там, конечно, — возражает Аня, — вон тем, к примеру, после тех зимних боев на острове тоже, по-твоему, значки дали?

— Нет, — говорит Иван Игнатьевич и даже раздумывает похрумкать леденцов, прячет коробку в карман, — там все было как на войне.

— Ой, не приведи-то бог, — вздыхает Солдатиха, видимо, вспоминая своего Павла. И чтобы не разжалобить себя еще больше, она поспешно поднимается с табуретки и говорит то, ради чего и приходила: — У тебя дрожжец-то, Аня, нету ли? Вздумала тесто поставить, хватилась — а все чисто, все полки обшарила. В субботу я тебе отдам, в субботу я на рынок с утра поеду, там уж всегда любые на выбор.

День проводов Борьки в армию выпал будний, неудобный. Нет чтобы на майские праздники и призвать новобранцев, заодно бы уж и отметили. А то получалась двойная гулянка. Прямой убыток и перегрузка.

Первомай — это само собой, как и всегда. Таких праздников в году, считай, не так уж много — всего три: октябрьские, майские и День Победы, когда особенно будоражит всех людей. Поэтому Иван Игнатьевич считал грешным делом не отметить каждый раз подобное событие. По давней привычке родня собиралась сначала у них. Вот и нынче после демонстрации заявились — не запылились, пришли один по одному, вроде как попроведать, но уж Аня-то с Иваном Игнатьевичем, чтобы не ударить в грязь лицом и не прослыть скрягами, приготовились загодя — было что и выпить, и закусить. Хорошо посидели, даже на ночь остались.

А второго мая с утра пораньше все потянулись к Аниным старикам — и ближняя родня, и дальняя. Это уж тесть с тещей выручили Ивана Игнатьевича. Разрядили обстановку, позвали в гости. А то сидели бы у Комраковых и другой день, пока не высохло бы в трехлитровых банках, из которых Иван Игнатьевич разливал на кухне по графинам. А ведь хозяевам надо было и на проводины оставить. Повестку Бориска получил еще накануне, но и без повестки было ясно, что парня возьмут с весенним призывом.

Целую неделю щеголял Бориска остриженным наголо. Похоже, ему даже доставляло удовольствие видеть, с каким состраданием смотрели на его голову знакомые парни и девчонки. Такая шевелюра была, всем на зависть, прямо как у артиста, — и на тебе!

Народу на проводы созвали много. Май распогодился, почки на тополях распустились раньше обычного, и уже в самый последний момент, когда стало ясно, что всем в квартире не поместиться, вынесли столы в палисадник.

— Так даже спокойнее будет, — сказал Иван Игнатьевич. — Весь двор на виду.

— А, какое тут спокойствие… — со вздохом махнула рукой Аня, начавшая плакать втихомолку еще накануне.

— Такое, что они же, молодняк-то, с нами за столом рассиживать не будут. Нальют шары — и айда фокусы устраивать. Удивляться не приходится.