Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Следовательно, объективное единство в сознании (первоначальном самосознании) есть необходимое условие всякого возможного восприятия, и сродство явлений (близкое или отдаленное) есть необходимое следствие синтеза в воображении, основывающегося на законах априори.

Итак, воображение есть способность синтеза априори. Потому-то оно называется производительным воображением; последнее может быть названо трансцендентальным действием, так как, по отношению к явлениям, оно имеет в виду необходимое единство синтеза их. Странно, по-видимому, но тем не менее понятно из сказанного уже нами, что только посредством этого синтетического действия воображения возможны и сродство явлений, и союз представлений, и воспроизведение их по законам, a следовательно, и самый опыт, без него были бы невозможны понятия о предметах в опыте.

В самом деле одно и то же неизменное «Я» (в чистом самосознании) сопутствует всем нашим представлениям всегда, когда они соединяются, и всякое частное сознание точно так же относится к чистому к всеобъемлющему самосознанию, как всякое чувственное представление – к чистому внутреннему представлению, а именно времени. Такое самосознание должно поэтому присоединяться к чистому воображению, дабы его действия стали рассудочными. Синтез воображения, хотя и производится априори, тем не менее сам по себе имеет чувственный характер: он соединяет содержание в том виде, в котором оно является в наглядном представлении, например в фигуре треугольника. Соотношение содержания к единству самосознания и есть причина, почему образуются, собственно, так называемые рассудочные понятия, которые потом посредством воображения прилагаются к чувственным представлениям.

Таким образом, чистое воображение есть основная способность человеческой души, лежащая в основе всякого познания априори. Посредством ее мы соединяем содержание наглядных представлений с необходимым единством чистого самосознания. Обе эти области, чувственность и рассудок, необходимо соединяются вместе трансцендентальным действием воображения; ибо в противном случае существовали бы одни только явления, но не могло бы возникнуть в нас мысли о предмете опытного познания, a следовательно, не было бы и опыта. Фактический опыт, состоящий из наблюдения, союза представлений (воспроизведения), наконец, признания явлений, предполагает при этих последних, высших действиях (эмпирических сторонах опыта) понятия, которые улавливают формальное единство опыта, а с ним и предметное значение (истину) опытного познания. Такие основания, которыми мы руководимся в рассудочном признании содержания и которые определяют форму опыта вообще, называются категориями. На них основывается формальное единство в синтезе воображения, а через единство и вся опытная деятельность последней способности (в признании, воспроизведении представлений, союзе их, наблюдений) до самых первых зачатков ее; только посредством упомянутых элементов познания вообще сами явления могут быть сознаваемы, т. е. принадлежать нам.

Следовательно, мы сами привносим порядок и правильность в явления, совокупность которых мы называем природой; ничего этого не существовало бы, если бы мы сами или природа нашей души не влагали бы в нее порядка и правильности. Притом единство природы имеет характер необходимости, т. е. оно есть априори достоверное единство целого. Каким же образом мы были бы в состоянии априори образовать синтетическое единство, если бы в первоначальных источниках познания не было субъективных оснований его и если бы эти субъективные условия не имели объективного значения: как мы знаем, они суть основания, от которых зависит возможность познания вообще предмета в опыте.

Выше мы давали разные названия рассудку: мы называли его самодеятельностью познания (в противоположность страдательной восприимчивости чувственности), способностью мышления, способностью понятий или суждений; все эти названия, если рассмотреть их внимательно, сводятся к одному. Мы можем характеризовать рассудок как способность правил. Такой признак имеет все выгоды и точней обозначает сущность рассудка. Чувственность дает нам формы, рассудок – правила. Вся деятельность последнего состоит в рассмотрении явлений, дабы найти в них какое-нибудь общее правило. Объективные же правила (необходимо предполагаемые познанием предмета) называются законами. Поэтому законы, которые нам известны из опыта, суть частные виды высших законов, из которых самые высшие (подчиняющие себе все другие) исходят от рассудка априори; они не заимствуются из опыта, напротив, они-то и сообщают характер правильности явлениям и таким образом делают возможным опыт. Значит, недостаточно сказать, что рассудок есть способность, отвлекающая общие правила посредством сравнивания явлений; напротив, он есть законодатель природы, т. е. без него не могло бы существовать ее как синтетического единства содержания явлений по общим правилам; ибо явление происходят не вне нас, но в нашей чувственности. Предмет познания в нашем опыте со всем своим содержанием возможен только при единстве самосознания. Значит, единство самосознания есть трансцендентальное основание, на котором зиждется необходимый порядок всех явлений в опыте. Оно же дает правила, обнимающие содержание представлений (т. е. служащие к определению их). Способность создавать такие правила и есть рассудок, Таким образом, все явления как предметы возможного опыта заключаются в рассудке и по форме своей зависят от него точно так же, как они в качестве простых наглядных представлений заключаются в чувственности и в этом отношении зависят от нее по своей форме.