Авраам Иегошуа - Поздний развод

В Тель-Авиве дул колючий и сухой ветер. Низко нависшее оранжевое небо. Автобус выбросил нас на темной пустынной улице возле центральной станции. Обрывки использованных билетов кружились в темноте. Песчинки из Сахары поскрипывали на зубах. Пассажиры, выйдя, быстро рассеиваются и исчезают. Я иду по улице, полной обувных магазинов, их темные витрины полны модельной женской обуви из переплетенных ремешков и кажутся неуместными в тускло освещенной автостанции, среди прилавков с фалафелем, заваленных горами разноцветных салатов и вертелов с шавармой из истекающей соком нежной баранины. На противоположном тротуаре на платформе номер три небольшая группа путешественников образовала цепочку в ожидании посадки на автобус до Иерусалима – автобус, который, как обычно, полон до самой крыши. Низенький мужчина средних лет, одетый в заношенную куртку, в башмаках на высоком каблуке и с золотой цепью, болтающейся на шее, стоя возле телефонной будки, бросает на меня пронзительный, но дружелюбный взгляд. «Разрешите?» – говорю я. Он тут же отодвигается в сторону, не спуская с меня изучающего взгляда. Не нужна ли мне помощь? Нет, говорю я. Все в порядке. Я звоню Цви. Незнакомый голос с левантийским акцентом отвечает мне. Вежливо. Цви ненадолго вышел. Хотите что-нибудь передать? Нет, говорю я. Ничего срочного. «Но кто ему звонит?»

Я говорю ему.

Ах, вы доктор Аси Каминка? Как поживаете? Я – приятель Цви, Рафаэль Кальдерон. Ваша сестра и ваш отец звонили недавно из Хайфы с последними новостями. Могу ли я чем-то быть вам полезным? Не хотите ли вы на время остановиться у нас перед поездкой в Иерусалим?

Это человек, который доставил вчера Цви в больницу к матери. Еще один участник нашего пиршества.

Я вешаю трубку.

Темнокожая девушка в шортах и на высоких каблуках, скорее всего шлюха, низким голосом разговаривает на углу улицы с человеком из телефонной будки, продолжающим смотреть на меня с дружеской улыбкой. Автобус на Иерусалим уже отбыл. Следующего ожидает запоздавший пассажир, заросший густой бородой, явно ультрарелигиозного вида. В руках у него чемодан, перетянутый веревкой. Я пошел добыть какой-нибудь еды, купить порцию фалафеля, вложенного в питу, и бутылочку сока. Коротышка из будки продолжает почтительно улыбаться мне, не спуская с меня глаз. Уморительно раскрашенная пара девиц в блестящих кофтах из сверкающего люрекса, покручивая сумочками, направляются к нему. Я стою у фалафельной среди мусорных баков и жадно откусываю от питы, набитой дополна маринованными овощами, мой саквояж отдыхает у моих ног, и на него из питы капает сок квашеной капусты пополам с жидковатой тхиной, а ведь внутри портфеля – мои лекции. На часах уже восемь, уже несколько недель, как я не был в Тель-Авиве… почему бы не воспользоваться возможностью и не встретиться со старыми друзьями, с которыми я мог бы поговорить о моих идеях? Внезапно у меня исчезает желание как можно скорее очутиться дома. Я вытер лицо бумажной салфеткой и купил новую пачку сигарет, испытывая необоримое желание простого человеческого общения на этой ничейной земле вне времени и пространства. В родном моем городе, который всегда со мной и во мне. На мгновение я подумал о тех душевнобольных, среди которых я так храбро сегодня держался, какое присутствие духа сохранил и продемонстрировал неожиданно для самого себя в их окружении, и о том сладострастном ощущении, которое испытал от мягкого прикосновения блондинки, обволакивавшей мое тело. Возможно, мне следовало бы позвонить Штерну. Старинный друг, некогда учившийся со мной вместе и изучавший сейчас тот же, что и я, период истории в Тель-Авивском университете; мне до сих пор не удавалось как следует расслабиться во время разговора с ним по междугороднему телефону, из Иерусалима, я шарю по карманам в надежде найти асимон – жетон для телефона-автомата, но усилия мои безуспешны. Ни-че-го. И тут же не сводивший с меня глаз коротышка почтительно протягивает мне металлический кругляш, решительно отказываясь взять у меня его стоимость.

– Вы меня просто оскорбляете…

Он произносит это низким, тихим, но непреклонным голосом. Кто он? Судя по толстой золотой цепи, болтающейся на шее, – наркоторговец или сутенер. Ладно. В конце концов, это не мое дело. Я возвращаюсь обратно к телефонной будке и открываю толстую телефонную книгу-справочник, прикованную железной цепью к стене. Последние страницы отсутствуют – похоже, их кто-то просто вырвал. Во всяком случае, все, что начиналось на букву «Ш», отсутствует начисто. Я чертыхаюсь и бросаю поиски. Железная цепь насмешливо бренчит. Достаю сигарету и ищу зажигалку или спички… Разумеется, их нет. Но коротышка никуда не исчез, он тут как тут, и в кулаке у него уже трепещет огонек. В то же мгновение он протягивает его мне.