Авраам Иегошуа - Поздний развод

А потому я бросился в дедушкину комнату, чтобы разбудить его, и дотронулся до него и сказал: дедушка, вставай быстрее, с малышкой что-то случилось. Мне самому непривычно было говорить с ним так – словно я знал его, в то время как я никогда в жизни вообще не разговаривал с ним. Он повернулся ко мне, открыл глаза, и ясно было, что он не может понять, где это он, и кто это я, и откуда я взялся, он смотрел на меня с удивлением, потом приложил ладонь ко лбу и думал, похоже, что все это ему еще снится. Я Гадди, подсказал я, и он как-то неуверенно улыбнулся. Гадди? Протянув руку, он подтащил меня к своей теплой постели и спросил, представляю ли я, который сейчас час. Ровно пять вечера, сказал я. Пять вечера? Но какого дня, вот в чем вопрос, это воскресенье или оно уже кончилось? Еще нет. Он посмотрел на свои часы и сказал: а на моих ровно десять, да… Десять… Значит, если здесь пять, то все правильно и всю эту чертову уйму времени я проспал… Ты что-то сказал про малышку?..

– Она обмаралась. С головы до ног. Надо ее вымыть… А мамы нет дома, а тут такая беда… Ты должен мне помочь, мама велела тебя разбудить, если что, потому что мне не разрешается поднимать ее.

Он быстро встал и прямо в красной своей пижаме последовал за мной, чтобы посмотреть, как обстоят дела. То, что он увидел, вызвало на его лице улыбку. Ты посмотри только, как она ухитрилась стащить с себя все, сказал он, боюсь, как бы она не простыла. Впрочем, не беда, сейчас мы ее быстро выкупаем, и будет она белее снега. Как ты собираешься купать ее, сказал я, тебе не справиться, это надо делать в ванночке, а это едва удается одному только папе, ты оботри ее лосьоном, и я показал ему на белую бутыль. Нет проблем, сказал он, не беспокойся, ты только покажи мне, где эта ее ванночка и где мыло… Ты мне немного поможешь, дашь чистое полотенце – и можешь быть свободен. Иди и отдыхай. Куда идти? – спросил я. Туда, куда ты, судя по своей одежде, собирался. На улицу, разве нет? Это все для одной игры, сказал я и снял с головы шляпу, стащил перчатки и высвободился из дождевика. Он посмотрел на меня, улыбнулся и взъерошил мне волосы.

И я удивился, как быстро все вдруг изменилось. Вот несколько минут назад он неподвижно лежал в своей постели. А теперь носится по всему дому в своей красной пижаме, высокий и поджарый, с буйной копной седых волос на большой голове, зорко замечая все вокруг своими яркими глазами, и ничего старческого в нем нет и в помине. Более того, даже малышка, которая на удивление быстро притихла, быть может, потому, что отведала все-таки своих какашек, с изумлением поглядывала на своего нового дедушку, перестав совершенно рыдать и блаженно пуская пузыри. Дедушка завернул ее в простыню, поднял из кровати, а она вопросительно смотрела на меня, словно хотела понять, все ли идет так, как надо.

«Всё в порядке, – сказал я малышке. – Это твой новый дедушка из Америки». На что дедушка сказал, что сейчас в самый раз было бы выпить чашку горячего кофе, чтобы он мог окончательно проснуться, иначе он за себя не ручается и тут уж быть беде, я надеюсь, ты знаешь, где что в вашей кухне? Его манера быстро произносить слова очень напомнила мне дядю Цви. Я достал сахарницу и чашки, прибавил к этому молоко и растворимый кофе и даже поставил чайник на плиту и попросил его приглядывать за ним, хотя действовать он мог только одной рукой, я же тем временем достал из хлебницы пирог, и дедушка улыбнулся мне – вижу, ты отлично знаешь, что здесь к чему, на что я ничего не ответил, хотя и понял, на что он намекает, а он тем временем ловко отрезал два толстых куска пирога для нас обоих и протянул один мне с таким видом, словно не он к нам приехал, а, наоборот, это я был у него в гостях. Тем временем вода закипела, и он, держа малышку одной рукой, другой снял чайник и уселся за стол. Дождь за окном шумел чуть-чуть потише, но струи воды все еще стекали по окну, ну вот и все с этим дождем, сказал он, а я подхватил, добавив про последний дождь, я так и сказал, да, конечно, ведь это последний дождь. На что он откликнулся – ну, что до меня, мне он не кажется последним, мне кажется, что это обычный дождь, каких будет еще много, и мне показалось, что этот дождь чем-то его раздражает, а потому я спросил, прошел ли последний дождь в Америке и когда он обычно бывает, а он ответил, что «последний дождь» – это выдумка Израиля, и снова мне показалось, что он обижен, но теперь уже на весь Израиль. Малышка лежала у него на коленях, провожая взглядом каждый кусок пирога, который он отправлял в рот, и каждый глоток кофе. У нее слипались глаза от недосыпа, но челюсти ее двигались так, словно она ела пирог и пила кофе вместе с ним, и вдруг, захныкав, села рывком, на что дедушка, отложив кусочек пирога, проткнул его вилкой и сунул ей в раскрытый рот. В первое мгновение появление вилки озадачило малышку, но тут же она обратила внимание на пирог и начала его облизывать и сосать, поскольку зубов у нее еще не было, при виде этого он дал ей еще кусочек и еще, которые так же быстро последовали за первым. Что до меня, я не был так уж уверен, что мама одобрила бы это, но в эту минуту всем распоряжался дедушка – он отвечал за нас с того первого мгновения, как поднялся с постели.