Фрэнсис Бернетт - Как стать леди [litres]

– Миледи, я поговорю с ней, но по-другому, – ответила здравомыслящая миссис Купп. – Я предложу ей деньги за то, чтобы она выехала оттуда, не задавая вопросов. Такие, как она, частенько откликаются на подобные предложения, потому что это выгоднее, чем держать жильцов. У всех бывают свои проблемы, порою кому-то на несколько месяцев может понадобиться весь дом, главное, чтобы заплатили достаточно. Вот какое предложение я сделаю.

И в результате уже на следующее утро вдова выехала из своего домовладения с гораздо более тяжелым кошельком и легким сердцем. В тот же вечер, явно не ведающая о том, что ее преподнесли как некую «даму в беде», добрая и благопристойная Эмили Уолдерхерст была под покровом тьмы доставлена кэбом в старое жилище. Когда миссис Купп проводила ее в «лучшую спальню», которая когда-то была Эмили не по карману, она всплакнула от радости, потому что четыре унылых стены, обшарпанный туалетный столик из красного дерева и уродливые подушечки для иголок выглядели до невозможности нормальными и безопасными.

– Здесь все так по-домашнему, – сказала она и решительно добавила: – И здесь очень удобно, правда.

– Мы можем навести здесь уют, миледи, – сказала благодарная Джейн. – Здесь мы вдали от беды, и это место будет для нас раем.

Она уже выходила из комнаты, но вдруг остановилась на пороге и позволила себе добавить:

– Ни одна душа, черная или белая, не переступит порог этого дома и не пройдет мимо матушки или меня, пока не вернется его светлость.

Эмили вздрогнула, представив себе, как лорд Уолдерхерст переступает порог дома на Мортимер-стрит в поисках своей маркизы. Она пока еще не писала ему об истории с молоком и о взрыве откровенности Эстер Осборн. Подготовка к отъезду должна была выглядеть естественно, и Эстер очень ей в этом помогла: она продумала каждый шаг. Эстер боялась, что леди Уолдерхерст как-то выдаст себя, и у Эмили не было времени писать. Но когда Джеймс наконец получит ее письмо (в последнее время она в мыслях все чаще называла его Джеймсом), он узнает о самом главном, самом важном. И о том, что она просит его вернуться. Она просила прощения за то, что это может заставить его изменить свои планы, однако просила вернуться к ней.

«Думаю, он вернется, – говорила она себе. – Я действительно так думаю. Как я буду рада! Может, я действовала не очень разумно, наверное, можно было поступить как-то поумнее, но самое главное – я должна до его возвращения пребывать в безопасности, это важнее всего».

Несколько дней, проведенных в знакомой обстановке рядом с двумя близкими ей людьми, восстановили ее жизненные силы. Существование снова стало спокойным и обыденным. Спальня и гостиная усилиями Джейн выглядели живо и приветливо, Джейн вернулась к обычаям, выработанным в Полстри. По утрам она подавала чай, миссис Купп орудовала на кухне. Эмили навещал любезный доктор, репутация которого была выше всяких похвал, между ним и пациенткой установилось что-то вроде дружбы. Он был понимающим и очень добрым.

К ней вернулась ее детская улыбка. Миссис Купп и Джейн говорили между собой о том, что если бы не статус замужней дамы, она казалась бы прежней мисс Фокс-Ситон. Ее лицо снова стало таким же свежим, а взгляд – таким же добрым и приветливым. И только подумать, как на самом деле все изменилось и через что ей пришлось пройти!

Жители Лондона о своих соседях знали все – или ничего. Обитатели Мортимер-стрит принадлежали к рабочему классу владельцев и постояльцев меблированных комнат, им приходилось ломать голову над тем, как оплачивать счета, ренту, налоги, так что они мало интересовались соседями. В том, что дом перешел из рук в руки, не было ничего необычного. Снаружи-то он выглядел все так же. Лестница вымыта, молоко забирают дважды в день, тележка местного торговца по-прежнему доставляет продукты. Ну да, время от времени заходит доктор, но единственной соседке, которая поинтересовалась, а кто же пациент (эта слишком дружелюбная соседка встретила миссис Купп в бакалейной лавке), было доложено, что доктор захаживает к проживающим у миссис Купп дамам, но что у дам нет ничего такого серьезного, что могло бы заинтересовать тяжело работающих обитательниц Мортимер-стрит: у них на это просто нет времени. Она, миссис Купп, полагает, что для ее жилички, некой миссис Джеймсон, визиты доктора и всякие снадобья – что-то вроде развлечения. У этой миссис Джеймсон «такой же здоровый цвет лица и такой же отменный аппетит, как у нас с вами», однако она из тех, кто «легко простужается», а потому «боится свежего воздуха».