Фрэнсис Бернетт - Как стать леди [litres]

– Если бы он был более надежным и уважаемым человеком, его обстоятельства были бы совершенно иными, – весьма сдержанно ответил его светлость.

– Да, – торопливо согласилась она, – уверена, что вы совершенно правы. Но… Я думала… Я думала, возможно…

Уолдерхерсту нравилась ее робость. Приятно сознавать, что эта высокая, статная, с горделивой осанкой женщина краснеет из-за того, что боится его каким-то образом обидеть.

– Так что же вы думали? Что «возможно»?

Она покраснела еще сильнее, но на этот раз от того, что почувствовала облегчение: совершенно очевидно, что, вопреки ее опасениям, он не был так уж сильно недоволен ее обращением.

– Я сегодня утром предприняла длинную прогулку, – ответила она. – Прошла через лес и вышла к месту, которое называется Псовой фермой. По дороге я все думала о бедной миссис Осборн – утром я получила от нее письмо, и она так несчастна! Я как раз перечитывала ее послание, когда вышла на лужайку перед домом. Оказалось, что он пустует, и я не могла удержаться – подошла посмотреть. Это такой прелестный старый дом, с забавными окнами, трубами, он весь увит плющом, который, похоже, никто никогда не подстригал. Дом просторный, удобный – я заглянула в окна и увидела большие камины. Жаль, что в таком месте никто не живет, и… И я подумала, что может, вы будете столь добры и сдадите его Осборнам, пока они в Англии?

– Да, это станет изрядным проявлением доброты! – заметил его светлость без всякого воодушевления.

От этих слов Эмили так разволновалась, что даже решилась на бесцеремонность – протянула руку и коснулась его. Она всегда чувствовала, что в супружеской фамильярности присутствует некая бесцеремонность, по крайней мере, до сих пор не могла преодолеть это свое ощущение. А фамильярность Уолдерхерст также не жаловал: он был убежден, что лишен того глубоко запрятанного тщеславия, которое нуждается в подкормке подобного рода. На самом деле в силу своего мышления он не так уж хорошо знал самого себя и не мог проанализировать причины, по которым ему что-то или кто-то нравился или не нравился. Сам-то он полагал, что знает эти причины, однако частенько бывал далек от четкой и беспристрастной их оценки. Хорошо знает себя только человек, обладающий безупречной логикой и проницательностью гения, и в результате такой человек бывает чрезвычайно несчастлив. А Уолдерхерст несчастлив не бывал никогда. Он мог быть разочарован или раздражен, но не более.

Ему доставило удовольствие прикосновение Эмили, и с видом удовлетворенного своим браком супруга он поощрительно похлопал Эмили по руке.

– Изначально этот дом был построен для нашего семейного егеря, при нем была и псарня, поэтому его стали называть Псовой фермой. Там давно уже никто не жил, и он стоит заброшенный, потому что меня не интересуют обычные арендаторы. Он из тех домов, которых уже почти не осталось, а обычные деревенские фермеры не ценят редкости.

– Если его обставить так, как надлежит , – сказала Эмили, – он будет просто прекрасен! В Лондоне можно отыскать по-настоящему старинные вещи, хотя, конечно, для этого тоже нужны средства. Я видела подобные вещи, когда занималась покупками для дам. Они не дешевы, но можно найти что-то подходящее.

– И вы могли бы взяться за меблировку? – осведомился Уолдерхерст. Осознание того, что он может себе позволить такую экстравагантность, даже вызвало в нем нечто вроде воодушевления, которое подогревалось энтузиазмом, загоревшимся в глазах Эмили: она чрезвычайно обрадовалась возникшей перспективе. Для человека, рожденного в богатстве, но без богатого воображения, само богатство было чем-то обыденным, просто обеспечивающим каждодневное существование.

– Могла бы я? О, дорогой ! – воскликнула она. – Да я о таком и мечтать не смела!

Это правда, подумал он, и мысль об этом добавила приятности моменту. Людей, которые могли бы потратить ту или иную сумму на что-то совершенно необязательное, на то, чтобы всего лишь потрафить собственному вкусу, не так уж и много. Он об этом никогда не задумывался, и сейчас, осознав этот факт, почувствовал благодарность к Эмили, поскольку она подарила ему новое ощущение.

– Что ж, займитесь этим, если вам так хочется, – сказал он. – Я как-то раз показывал это место архитектору, и он сказал, что для того, чтобы привести дом в порядок, сделать удобным, сохранив его старинный дух, потребуется около тысячи фунтов. На самом деле дом еще крепкий и его стоит спасти. Стены и трубы хорошо сохранились. Я об этом позабочусь, а вы доделаете все остальное по своему вкусу.