Вацлав Михальский - Мир тесен

— Причём здесь мой тон! Так нельзя!.. А мы награждаем… Это ведь обман. Я протестую!.. — Он замешкался, ища глазами сочувствующие лица. Взгляд его упёрся в насмешливо улыбающегося Смирнова. Он совсем растерялся, крикнул: — Очковтирательство! — И сел.

И тогда снова вскочил снабженец и начал говорить, что это безобразие, что Алимов — незрелый человек и нечего разбирать его глупые заявления, с ним и так всё ясно.

— Кто ещё хочет высказаться? — спросил секретарь парткома, прерывая снабженца.

— Несколько слов, — тихо сказал главный инженер, он встал, улыбнулся всем ослепительной дружеской улыбкой. — Товарищи, я попросил бы не задевать здесь чувство личного достоинства, не надо. В заявлении Алимова есть доля истины. Какая доля? Это вопрос. Может быть, и небольшая доля, но все-таки я попрошу прислушаться. Бетон в шестом блоке действительно не идеального качества. — «Главный» говорил под протокол, он был опытным бойцом и знал, как повернуть дело, как представить себя объективным человеком и вместе с тем подстраховать на всякий случай. — Конечно, Алимов проявил торопливость и грубость в суждениях. Но я верю, что он не спасает себя, а пытается искренне защитить то дело, которое, на его взгляд, кажется правым. Но какими методами он это делает? Вот вопрос. Вот о чём стоит серьезно поговорить. Здесь не случайно высказывались слова возмущения в его адрес, совсем не случайно. У Алимова есть тенденция противопоставлять себя не только руководству стройки, что вообщем-то не так страшно, — «главный» многозначительно улыбнулся, — но и рабочим — это гораздо хуже. Мы должны воспитывать нашу молодежь, это наш долг. Алимову, мне кажется, нужно прислушаться к той товарищеской, доброжелательной критике, что здесь прозвучала. Подумать о том, что его окружают не враги, а друзья, и исходить из этого положения.

— Можно мне сказать? — поднялась Станислава Раймондовна. Без каски и своей обычной брезентовой робы, в серо-голубой кофточке, она выглядела совсем домашней старушкой. — Товарищи, я всё слушаю, и как-то мне странно. Не по делу мы говорим. Мы же не форму заявления обсуждаем и не характер Алимова. Речь совсем о другом, и суть в другом. В заявлении говорится о бумаге из НИИ, об испытании проб шестого блока. Где эта бумага, есть она?

— Есть, — секретарь парткома утвердительно хлопнул по папке.

— Прочтите её, пожалуйста.

Секретарь парткома зачитал письмо из научно-исследовательского института.

— Видите, какая важная бумага, — Станислава Раймондовна обвела взглядом присутствующих, вздохнула. — Важная бумага, товарищи. Я ещё со своей стороны хочу к этому добавить, что в районе шестого блока проходит очень опасная трещина, ее глубина сто пятьдесят метров и раскрытие до пятидесяти сантиметров. Тут шутки плохи. Бетон здесь должен быть идеального качества, даже сверхидеального. Я знаю Алимова не первый день, он не такой уж паникёр, как тут товарищам представилось. Отбирать часы, давать опровержение в газету, может быть и не нужно. А вырубать, наверно, придётся. Следует назначить комиссию по шестому блоку, пусть она и решает. То, что нам сейчас кажется неважным, второстепенным, может дорого обойтись. Заключение НИИ и трещина — более чем веские аргументы. Вырубая блок, мы потеряем много времени, но всё-таки этот ущерб не сравним с тем, который может принести катастрофа, когда вода хлынет в котлован, когда спорить о шестом блоке будет поздно. У меня есть предложение назначить по шестому блоку комиссию во главе с главным инженером Виктором Алексеевичем Ермиловым.

— Я не смогу… — начал было «главный».

— Ничего, ничего, это нужно, — прервал его секретарь парткома.

— Как комиссия решит, так тому и быть, а заставлять Алимова брать всю ответственность на свои плечи мы не имеем права, — Станислава Раймондовна улыбнулась Алимову и села, строго поджав узкие, почти сиреневые губы.

— Других предложений нет? — спросил собравшихся секретарь парткома. — Кто за предложеие Станиславы Раймондовны, прошу голосовать… Единогласно. Так и запишем: создать комиссию во главе с товарищем Ермиловым, поручить разобраться в кратчайший срок. Всё ясно, переходим к следующему вопросу. Алимов свободен.

Всё это произошло за какую-то минуту. «Главный» не стал сопротивляться: «У старухи слишком большой авторитет, ловко она посадила меня в калошу, молодец. Не надо было мне торопиться брать слово».

Главный инженер отдал приказ вырубать рекордный блок. Приказ был доведен и до Семёна Лысцова, завтра его звену предстояло начать работы.