Чимаманда Адичи - Лиловый цветок гибискуса

— Слышали примету: чем выше подбрасываешь ребенка, когда он мал, тем выше он взлетит, когда станет взрослым!

Ребенок гулил, показывая беззубые десны, и тянулся к очкам отца. Адэ Кокер запрокинул голову и снова подбросил сына.

Его жена, Йеванда, обняла нас, спросила, как мы поживаем, затем игриво шлепнула Адэ по плечу и забрала у него малыша. Я смотрела на нее, пытаясь вытряхнуть из памяти вечер, когда слышала ее рыдания, ее захлебывающийся крик.

— Вам нравится бывать в деревне? — спросил нас Адэ Кокер.

Мы с Джаджа одновременно взглянули на папу, который сидел на диване и с улыбкой просматривал рождественские открытки.

— Да, — ответили мы.

— Да? Вам нравится приезжать в буш? — Адэ театрально расширил глаза. — У вас тут есть друзья?

— Нет, — сказали мы с Джаджа.

— Тогда что вы делаете на этой окраине мире? — не унимался он.

Мы с Джаджа молча улыбались в ответ.

— Они всегда такие тихие и вежливые, — Адэ Кокер повернулся к отцу.

— Просто они не похожи на современных нахальных детей, которые не знают достойного воспитания и страха Божьего, — отозвался папа, и я была уверена, что за улыбкой на его губах и светом в глазах скрывается гордость за нас.

— Интересно, на что походила бы редакция «Стандарта», если бы мы все стали такими же немногословными.

Адэ Кокер шутил. Он смеялся, ему вторила Йеванда. Но отца это замечание не развеселило. Мы с Джаджа развернулись и молча пошли наверх.

Я проснулась от шелеста листьев кокосовой пальмы. Из-за глинобитных заборов, находящихся за нашими воротами, доносилось блеяние коз, пение петухов и чьи-то голоса:

— Доброе утро! Тебе хорошо спалось?

— Да, а тебе?

Я распахнула окно, впуская больше звуков и воздуха, сдобренного ароматами козьего помета и зреющих апельсинов. Джаджа постучал в дверь и вошел. В Энугу наши спальни располагались в разных концах коридора, а здесь они соседствовали.

— Проснулась? — спросил он. — Пойдем вниз, на молитву. Не будем ждать, пока папа нас позовет.

Я набросила летнюю накидку поверх ночной рубашки, завязала ее под мышками и пошла следом за братом.

Широкие коридоры делали наш дом похожим на отель, и это ощущение только усиливалось от запаха пыли в комнатах, кухнях и ванных, которые стояли запертыми большую часть года и ими никто не пользовался. Мы использовали только цокольный и первый этажи, второй и третий стояли нетронутыми уже несколько лет. Последний раз люди появлялись там, когда папу избрали главой деревни и он принял титул Omelora . Члены нашего итиппа [36] Имеется в виду большой круг родни, в том числе дальние родственники, включая тех, кто присоединился к семье со стороны жены и мужа. просили его об этой чести с тех пор, как он работал простым менеджером в «Левентис» [37] «Левентис» — одна из крупнейших компаний в Западной Африке, сочетающая в себе несколько сфер деятельности — от производства и продажи продуктов питания до торговли недвижимостью. . Это было задолго до покупки первой фабрики. Они еще тогда считали, что отец достаточно состоятелен. Никто из нашего итиппа еще не удостаивался этого титула. Поэтому когда папа наконец согласился и местный священник провел с ним несколько длительных бесед о том, что из церемонии принятия титула необходимо убрать все языческие традиции, было устроено празднество, напоминавшее Фестиваль нового урожая батата [38] Фестиваль нового урожая батата — ежегодное праздничное мероприятие в культуре народа игбо, проводимое в конце сезона дождей, в начале августа. в миниатюре. Вся грунтовая дорога до Аббы была уставлена машинами, а второй и третий этажи нашего дома плотно заселены. Теперь я поднималась туда, только если хотела посмотреть, что происходит за дорогой, тянущейся вдоль стен нашего дома.

— Сегодня папа проводит заседание церковного совета, — сказал Джаджа. — Я слышал, как он сказал об этом маме.

— Во сколько начнется заседание?

— До полудня, — ответил он вслух, а глазами добавил: «И тогда мы сможем побыть вместе». В Аббе наши с Джаджа расписания не действовали. Мы могли больше разговаривать и меньше сидеть в своих комнатах, потому что все внимание отца поглощали другие занятия: он развлекал бесконечную череду гостей, посещал собрания церковного совета, которые начинались в пять утра, и городского совета, которые длились до полуночи. Или, может, все было иначе просто потому, что жизнь в Аббе шла по другим законам: здесь люди свободно приходили на наш двор и воздух, которым мы дышали, двигался намного медленнее.