Филип Арда - Беспросветный Тупик

— Тогда почему вы его принимаете? — спросил Эдди.

— Видите ли, он все же платит за постой, но не деньгами, — пояснил хозяин. Дойдя до подходящей (по его мнению) кучи соломы, он поставил на нее сундучок Эдди.

— Чем же он платит, если не деньгами? — спросил Эдди Диккенс, лихорадочно откидывая крышку сундучка и натягивая на себя тот предмет одежды, который первым попался ему под руку. Это оказалась черная пижама, связанная из грубой шерсти согласно одному из Предписаний доктора Маффина. Теперь мальчик почувствовал себя не таким голым. — Чем же, если не деньгами? — повторил он свой вопрос.

— Как правило, вяленой рыбой, — сообщил хозяин гостиницы. — Два сушеных хека за двухместную комнату и половина палтуса — за одноместную. Это тариф за одну ночь. Я никогда не просил его платить рыбой и не подтверждал своей готовности принимать оплату рыбой; тем не менее он всегда платит именно таким образом.

— И что вы делаете со всей этой вяленой рыбой? — поинтересовался Эдди, садясь на крышку своего дорожного сундучка.

— Я посылаю ее вашему отцу, и, зная тариф нашей гостиницы и обыкновение вашего дедушки расплачиваться рыбой, он делает перерасчет и высылает мне соответствующую сумму денег. Короче говоря, я шлю ему рыбу, а он мне деньги.

— Вы знакомы с моим папой? — разволновался Эдди.

Хоть он расстался со своими родителями сравнительно недавно (не прошло и суток с тех пор, как он покинул родительский кров), но уже успел соскучиться по ним. Если не считать нынешнего путешествия, Эдди за всю свою жизнь всего два раза выезжал из дома; поэтому немудрено, что он чувствовал себя покинутым и одиноким.

В первый раз его послали из дома на море, когда ему исполнился один год, и он жил там, пока не пришла пора поступать в школу. Во второй раз он провел вне дома период от начала учебы до того дня, когда ему исполнилось десять лет. Принимая во внимание все вышесказанное, не следует удивляться, что он почувствовал себя неуютно на конюшне «Придорожной гостиницы».

— Нет, я не имею чести быть знакомым с вашим отцом лично, мистер Эдмунд, — ответил мистер Лоуф. — Но мы ведем с ним оживленную переписку.

— Вот оно что! — воскликнул Эдди. — Теперь я начинаю понимать, откуда берутся странные пакеты, которые мой папа поспешно уносит к себе в кабинет. Мне всегда казалось, что от них пахнет вяленой рыбой. — В глазах мальчика загорелись искорки.

— В ваших глазах загорелись искорки, — сообщил ему хозяин гостиницы. — Как бы вы не спалили мне конюшню…

— Не тревожьтесь, — успокоил его Эдди. — Это всего лишь фигура речи.

— А мне кажется, что все дело в животном магнетизме, — предположил мистер Лоуф.

В те стародавние времена много говорили об «электричестве» и «магнетизме», люди испытывали трепет перед такими вещами, как электрическая лампочка, электрический холодильник и электрический угорь. Говорят, что в угре нет никакого электричества. Но это теперь, а тогда все было иначе. Вы спросите, откуда это известно? Хотя бы из того факта, что Безумный Дядя Джек по окончании каждого своего визита в «Придорожную гостиницу» расплачивался с мистером Лоуфом за постой вяленым электрическим угрем. Вы можете думать о Безумном Дяде Джеке что угодно, но нельзя не признать, что он был человеком благородным и, как точно подметил мистер Лоуф, совершенно сумасшедшим.

Методом проб и ошибок Эдди убедился, что теплее всего лежать в сундучке, но за всю ночь он так и не смог заснуть. Причина заключалась не в том, что мальчик был длиннее сундучка и ему приходилось сворачиваться клубочком, чтобы в нем поместиться. И даже не в том, что через каждые десять минут Еще Более Безумная Тетя Мод врывалась на конюшню, поднимала крышку сундучка и визжала своим резким голосом, пригодным для натирания сыра: «Ты еще не спишь?»; при этом расплавленный воск падал с ее свечи на лицо Эдди. Однако все это было лишь полбеды. А вся беда была в том, что в дальнем углу конюшни труппа странствующих актеров репетировала спектакль.

Странствующими актерами называли ту странную породу людей (как мужчин, так и женщин), которые шлялись по стране, заманивая ни о чем не подозревающих селян (это местные жители, которые говорят «ага» вместо «да») на сборища под названием «представления».