Ким Сын Ок - Зарисовки ночной жизни

Ттуксом. Хотя он расстилался прямо перед ее глазами, у нее ни разу не возникало мысли посетить его. Этот остров был лишь частью ландшафта, украшающего пространство перед ее домом. Скука однообразной жизни сыграла с женщиной такую штуку. Я со стопроцентной уверенностью мог предположить, какими будут ее первые слова, когда мы ступим на набережную острова, усыпанную осенними листьями: «Ну надо же! Прямо перед носом такое замечательное место, а я ни разу здесь не была!»

Однако я ошибся. Выйдя из машины и медленно направляясь в сторону лодочной станции, я затараторил:

— Вот и Ттуксом. На этом острове всегда так. Вы только гляньте на те деревья! Словно кадры из иностранного кино…

Не проронив до этого ни единого слова (похоже, что пейзаж ее нисколько не тронул), она вдруг выпалила:

— Ну и мастер вы спектакли устраивать!

Я посмотрел на нее искоса. Она же на меня — снизу вверх, с чарующей и загадочной, такой торжествующей и в то же самое время наивной и глупой улыбкой на губах.

— Вы что же, так и собираетесь прожить всю жизнь, неся всякую чепуху и играя этот нелепый спектакль?

— Кто знает? — проговорил я с печальным вздохом, показав всем своим видом, что она меня раскусила, однако подпустив в него знак вопроса, чтобы дать ей выговориться.

— Еще до того, как встретиться сегодня с человеком по имени Чону, прочитав его роман, я поняла, что этот человек разыгрывает роль, и, увидев его сегодня воочию, смогла убедиться, что мои предположения подтвердились.

Сейчас она вела себя, как и полагается старшей сестре.

— Вы лучше взгляните на реку! Даже от одной фразы «осенняя река» уже веет холодом, не правда ли? — попробовал я свалять дурака.

— Хватит уже клоуна изображать! Я сюда частенько прихожу одна, поэтому знаю здесь каждое дерево, — проговорила она.

«О, победа повседневности! Вот могущество обыденной жизни, способной превращать серые будни в яркое приключение!» — подумал я про себя, прищелкивая пальцами и потирая от удовольствия и ожидания руки. Эта Мария оказалась с сюрпризом!

Она смотрела, как снежинки, ударившись об окно, тают, обессиленно стекая вниз. Из-за снежных разводов на стекле железнодорожные пути и грузовые вагоны за окном были словно усыпаны рябью. Было тихо и тепло. Ее рука в шелковой перчатке крепко сжимала мою руку, даже и не думая с ней расставаться. Вплоть до турникета, где проверяли билеты, она увлекала меня за собой, и я послушно следовал за ней. Однако после того как мы сели в поезд, ее давешняя девичья болтливость постепенно угасла под впечатлением от увиденного и услышанного в этом теплом и чистом вагоне второго класса: покрытая снегом железная махина и гудок паровоза, нагнетающий предотъездное возбуждение, звук выпускаемого пара из труб поезда и приглушенный топот снующих туда-сюда пассажиров.

— Перед уходом вы сказали, куда отправляетесь?

И хотя я знал ответ на этот вопрос, заданный мною уже в который раз, я спросил снова, так как был не способен спрашивать о чем-то другом.

— Ничего не сказала. Говорю же, почти что сбежала… — ответила она машинально. И я подумал, что, возможно, так оно и было.

— Вы готовы к тому, что у вас могут возникнуть неприятности? Это уже совсем не то, как было раньше, когда мы встречались в ёгване [21] Дешевая гостиница. … — допытывался я наставительно.

— Ну и пусть будет переполох, что с того?

— Неужели вы настолько во мне уверены?

— Я верю вам. Честно.

Она проговорила это с такой интонацией, какую я уже не раз слышал за последние два месяца. Я хорошо знал эти нотки. Это была интонация гипнотизера. Повтор, повтор и еще раз повтор обыденных слов. Наконец пациент начинает считать отправным пунктом для своих понятий и поведения слова гипнотизера. Моя Мария приступила к процессу гипноза. Я был доволен.

— Ну вот, еще целых тридцать минут ждать…

Она приподняла руку, сжимающую мою ладонь, слегка отодвинула рукав и, посмотрев на наручные часы, проговорила:

— Скорей бы уж объявили отправление…

После чего вновь взяла меня за руку.

— Как настроение? — спросил я.

— Хорошее. Просто хорошее настроение. Отчего-то чувствую умиротворение.

Все эти два месяца, стоило мне только поинтересоваться ее настроением, как она без утайки рассказывала до мельчайших подробностей о том, что чувствует. Мне кажется, она считала, что ее честность прежде всего необходима для моего исцеления. Мне хотелось верить ее словам. Однако ж было любопытно, как долго продлится это состояние комфорта.