Марианна Кожевникова - Простые вещи

Александр Павлович почувствовал необычайное волнение. Куда девались безнадежность, безвыходность, только что томившие его с такой неодолимой силой? Он вновь был полон энергии, любопытства, готовности действовать. Изыскания он поведет самостоятельно. Начнет их немедленно. И, предвкушая неизъяснимое удовольствие поисков, Саня нервно потирал руки. Лупа как назло куда-то запропастилась. Он судорожно перерыл все ящики, но так и не нашел. Ладно. Завтра с утра найдется. У него уже так бывало. Однако снова принялся рыться то там, то здесь. Безуспешно. В разгар поисков Александр Павлович зевнул, да так, что на глазах выступили слезы. И тогда окончательно отложил поиски. Спать пора. Пора выспаться. Вся деятельность перекладывалась на завтра. Мысленно он поблагодарил бабушку за нежданный подарок. Вот уж утешила, так утешила, как всегда умела! Пообещал себе в ближайшее время навестить необыкновенную женщину Лялечку, расспросить о прабабке отца и заснул мертвым сном, зажав в кулаке, как ребенок, колечко с серебристо-синим камнем-печаткой.

П оутру Саня долго не мог раскачаться, хотя обычно вскакивал, как мячик. А сегодня проснулся, лежал и никак не мог встать. Вернее, не хотел. Не желал. Потому что внизу опять громыхала посудой Вера. Потому что в испорченном ею саду набухали, прорастали, распространялись и все заполоняли нахальные плети огурцов. Можно подумать, что ему нужны огурцы с клубникой! Да надо быть круглой… круглой… да, совершенно круглой, чтобы подумать о нем такое! Уничтожить колокольчики и насадить всякую дрянь! Да и золотистая соблазнительная Катя ничуть не лучше! Прилетела небось в свой Париж, напилась с отцом кофе в торгпредской квартире, пересказала московские сплетни и поскакала по магазинам, а то, не дай Бог, будет отличаться от парижанок.

Как же он когда-то мечтал о Париже! А теперь? И теперь мечтает!..

Потом ему вспомнилась Инна, и он стал думать о ней. Пришлось с грустью признать, что и бывшая жена, человек до сих пор ему очень близкий, тоже оказалась не в меру деятельной, не случайно же ее в Австралию занесло… Ох, женщины, женщины! Лучше держаться от них подальше. А иначе врежется какая-нибудь в твою жизнь, будто экскаватор, перелопатит ее, и сколько потом потребуется душевных сил, чтобы залечить раны-рвы и снова зажить органичной жизнью… Мысли плавно перетекли на Олежку… Давненько он сыну не писал. А соскучился!.. Не соскучился — стосковался! Жаль, что гонорара, хоть он и киношный и ни в какое сравнение не идет с привычным, литературным, на Австралию маловато…

Саня снова грустил, хотя чувствовал, что есть и что-то хорошее, очень хорошее, вот только никак не мог сообразить, что же именно… Нащупывал, ловил, ходил мысленно вокруг да около, и вдруг… Господи! Кольцо! Да где же оно? Заглянул под подушку — пусто! В щель между стеной и матрасом. Тоже ничего. Свесился вниз и заглянул под тахту. Кольцо лежало на коврике и сияло радостной синевой. Так что же на гербе-то?! Александр Павлович вскинулся и тут же сообразил, где у него лежит лупа. На стеллаже! На третьей полке. Точно! Там она и была. Схватил лупу и принялся изучать печатку. Резьба оказалась весьма искусной, а сам герб особенной затейливостью не отличался: поперек щита змеевидная перевязь, над ней лебедь. Ох, гуси-лебеди! Неужели они на роду у него написаны? Смешно, однако! Он вспомнил Лялькины мучения с гусем Мартином и криво усмехнулся. Да, умеет Сева подарки делать! Ляле он живого гуся на Рождество подарил, а Сане, можно сказать, подложил свинью! Ну да ничего! С гусем они разобрались, разберутся и с лебедем! Сначала он навестит Лялю. Потом с батей потолкует. А затем до библиотеки доберется, займется гербом и выяснит, кому такой принадлежал…

Саня попробовал примерить кольцо. Оно едва налезло на мизинец. Никаких сомнений — женское. Он положил кольцо на ладонь, камень в солнечном луче вспыхнул ярким синим огонечком. Понравился огонек Игрунку: было в нем что-то отчаянно радостное. А в тени камень поседел, приобрел глубину, стал маняще таинственным. В голову Сане полезла всякая чертовщина. А что, если с родовым кольцом связано страшное проклятие? Или, напротив, благословение? Из поколения в поколение передается проклятие, и тот, кто надел кольцо… Словом, всевозможная романтическая чепуха. Ведь сколько необыкновенных историй сочинено о кольцах, перстнях, драгоценных камушках! Какую им только силу не приписывали! В сказках повернешь кольцо — и стал невидимкой, получил кошель денег, перелетел на другой конец света — обрел власть над джинном, что исполнит три желания, а иногда и больше. А не сказочные кольца чаще всего приносили несчастья. Интересно, чего бы пожелал для себя Саня от волшебного кольца? Чтобы сад снова одичал? Или чтобы твердокаменная Катенька стала кроткой и ласковой? Или чтобы он научился видеть людей насквозь? Или чтобы Катенька его насквозь увидела? Почувствовав, что мысли вновь потекли в запретное русло, он приказал себе сосредоточиться на кольце. Смотрел и радовался игре исседа-синего, будто бы лоснящегося, камня. Есть в нем загадка, нет сомнения, и он ее разгадает, это точно.