Марианна Кожевникова - Простые вещи

— Позолоти, дорогой, ручку, я тебе погадаю. Все, что было, и все, что будет, расскажу, не утаю, поведаю…

Миша обернулся, подхватил, посадил жену на колени и положил перед ней ладонью вверх руку — небольшую, крепкую, сноровистую и ловкую — гадай!

Как она любила его руки! На них уже появились набухшие синие жилки, были на них и мозоли от разных домашних работ, которых они не гнушались, и нежность в них была, и надежность. И она стала ласково водить пальцем по ладони и приговаривать:

— Вижу, дорогой, дальнюю дорогу, ведет она в страны неведомые, заморские, но хорошая эта дорога, благополучная, неопасная… Помогает тебе женщина черноглазая, тоже хорошая, тоже неопасная…

Миша прижал ее к себе и спросил:

— Ты у меня в самом деле колдунья?

Ляля не отвечая взглянула важно и снова повторила:

— Позолоти ручку, дальше говорить буду.

— Лучше я буду говорить дальше, — предложил Миша, — дорога лежит нам и вправду дальняя, заморская, потому что поедем мы с тобой в Англию на целых десять дней: три дня семинар и неделя у моего друга Джона, он повозит нас по стране. А помогает мне очень хорошая женщина, кстати, твоя однокурсница — Тамара Семеныкина. Помнишь такую?

Ляля кивнула.

— Ну вот видишь! И она тебя помнит. Я только заикнулся, что очень хотелось бы вместе с женой, и она сразу захлопотала, забегала с бумагами, с приглашениями. В общем, поездка в стадии оформления, и скоро уже можно будет чемодан собирать. Довольна?

Ляля покраснела до ушей, до того ей сделалось стыдно: дура ревнивая! Чего только не вообразила. И стала Мишу целовать, а целуя, вообще обо всем позабыла, но потом вспомнила, что Иринку нужно будет куда-то пристраивать. Через день-два, как всегда вовремя, появился Конек-Игрунок, Санька, палочка-выручалочка, и сразу возник даже не один вариант пристройства Ирины, а два.

Закончив уборку, Ляля позвонила тете Оле и напросилась к ней в гости вместе с Иркой. Старушкам приятно, когда их не забывают, попьют они вместе чайку и обсудят Лялино предложение. Ляля еще раз мысленно перечислила достоинства Посада: все удобства, сад, цветочки, чистый воздух.

Потом стала думать, как аккуратнее повести разговор — соблазнит она старушку загородом, та соберется — не так-то это просто в ее возрасте — и получит отказ, потому что Ирку возьмут Санины родители, обидится тетя Оля и вполне справедливо. Но если не поговорит, а Санины родители не смогут Иринку взять, и укатит Саня в Париж завтра-послезавтра, то останется она с Иришкой на руках… Потом сообразила: надо говорить про разные варианты, ведь если дядя Паша с тетей Наташей не откажут, им тоже может помощь понадобиться, они люди работающие, вот она и будет настраивать тетю Олю на подхват — она энергичная, деятельная, уживчивая. А если понадобится, и одна с Ириной справится.

Наконец-то все сообразив и разложив по полочкам, Ляля вздохнула с облегчением.

— Не живешь, а ходы в шахматной партии продумываешь, — сказала она Мише. — Я не удивлюсь, если на старости лет стану великим стратегом и тактиком.

— Стратегия и тактика еще никому не вредили, — отозвался Миша.

Он, как обычно, проводил вечер за компьютером — готовил тезисы для конференции и развернутый план спецкурса, который собирался читать в будущем году.

— А Вера так и не появилась, — продолжала Ляля, она сочувствовала Сане и желала ему всяческого благополучия в личной жизни.

— Появится, — рассеянно отозвался Миша, — осенью, наверное. У нее родители в Твери, она скорее всего к ним уехала.

Вера была для него совершенно самостоятельной единицей, никак с Саней не связанной, и сейчас он был слишком занят, чтобы думать еще и о Вере.

Ляля поняла Мишу и перестала ему докучать досужими разговорами. Сейчас главное — чтобы он закончил работу, а все житейские проблемы она прекрасно разрешит и без его помощи.

Поутру, проводив Мишу в институт на очередные консультации, Ляля завязала Иринке бант-пропеллер, старушкам такие нравятся, и отправилась к тете Оле. По дороге они зашли в булочную-кондитерскую и купили все, что помягче: рулет с вареньем, мармелад, эклеры. Эклеры все любят.

Ирка болтала, по своему детскому обыкновению, а Ляля молчала, погрузившись в собственные мысли, и только время от времени одергивала дочку: «Говори потише! Не прыгай! Смотри, ступенька!» Но Ирка прыгала, говорила громко и благополучно преодолевала все ступеньки.

— Ты меня у тети Оли оставишь? — вдруг очень серьезно спросила Ирина, когда они сели в метро.