Габриэль Гарсиа Маркес - Тризна безумия [Сборник рассказов]

— Мне приходилось встречать и покрупнее да и потверже... Пожалуй, тебе стоит как следует подумать, прежде чем связываться со мною, — иначе ты должен будешь доказать, что ничем не хуже негра.

В действительности же Нэна Даконте еще была девственницей; она даже обнаженного мужчину видела впервые в жизни. Но ее дерзкий вызов принес свои результаты: клокоча от бессильной ярости, Билли Санчес хватил обмотанным цепью кулаком по стене и раздробил себе пальцы. Нэна доставила его на собственной машине в больницу и выхаживала его вплоть до окончательного выздоровления; там они в конце концов и познали чудесную науку любви. Мучительные и знойные дни июня они проводили на внутренней террасе дома, где до этого обитало шесть поколений Даконте; Нэна исполняла модные мелодии на саксофоне, а Билли возлежал с загипсованной рукой в гамаке и пожирал ее глазами с непреходящим изумлением. В доме было видимо-невидимо огромных, во всю стену, окон, выходивших на залив, выглядевший подобно гнилой луже, и дом этот был наиболее громадным и старинным, и, безусловно, самым уродливым из всех домов в районе Ла Манта. Однако терраса, которая была выложена плиткой в шахматном порядке и где Нэна Даконте имела обыкновение играть на саксофоне, являлась юдолью покоя и отдохновения от послеполуденной жары и выходила в патио, хоронящийся в тени и служащий приютом для манговых и банановых деревьев, под сенью коих находилась неведомо чья могила, куда более древняя, нежели вся память рода Нэны Даконте. Что касается саксофона, то даже совершенно неискушенные в музыке люди полагали, что его звучание неуместно в подобном благородном доме. «Гудит прямо как пароход», — заявила бабушка Нэны Даконте, впервые услышав звуки саксофона. Матушку Нэны куда более тревожила ее манера исполнения — с высоко задранной юбкой и широко раздвинутыми ногами; она полагала, что играть с подобной чувственностью совсем не обязательно, даже если Нэне так и удобнее. «Мне нет дела до того, на чем ты играешь, — тщетно увещевала она, — лишь бы только ты ноги так не расставляла». Однако именно в атмосфере прощальных пароходных гудков и неутоленной любви и было суждено Нэне Даконте пробить брешь и сокрушить ту броню ожесточенности и отчуждения, которую носил на себе Билли Санчес. Она смогла понять, что печально знаменитый башибузук, безнаказанно творивший что угодно благодаря своему знатному происхождению, на деле просто напуганный и душевно ранимый мальчик, толком не знавший своих родителей. Покуда у него срастались кости на руке, они успели сблизиться до такой степени, что Билли был просто вне себя от изумления, когда внезапно и стремительно их охватила любовь, и Нэна, оставшись одним дождливым вечером наедине с ним в доме, увлекла его за собой в свою девичью постель. И потом целых две недели кряду они в это же самое время безмятежно занимались любовью, смущая наготой национальных героев и ненасытных ветхозаветных дам, некогда забавлявшихся в Эдеме сего исторического ложа, а теперь ошеломленно взирающих на влюбленных с портретов на стене. Нэна и Билли не одевались даже на время кратких передышек, а так и возлежали нагими, растворив окна и вбирая всей грудью дым, испускаемый пароходами в бухте; они вместе с умолкшим саксофоном внимали до боли знакомым звукам, доносившимся со стороны патио: неподражаемому уханью жабы, жившей под бананом, шелесту воды, ниспадавшей на неведомо чью могилу; они прислушивались к естественному ходу бытия, для постижения которого у них прежде никогда недоставало времени.

К возвращению родителей Нэны Даконте они овладели наукой любви до такой степени, что вся их жизнь свелась к одному и они были готовы заниматься любовью когда и где угодно, всякий раз открывая для себя нечто неизведанное. Поначалу они решили попрактиковаться в спортивных автомобилях, при помощи которых родитель Билли Санчеса тщился хоть отчасти загладить свою вину перед собственным сыном.

А когда автомобили наскучили и канули в прошлое, они навещали по ночам пустующие раздевалки Марбельи, где их свела судьба после долгой разлуки, и даже осмелились во время ноябрьского карнавала проникнуть, будучи облаченными в маскарадные костюмы, в номера «Гефсиманского Сада», квартала, где прежде обитали рабы, и воспользоваться услугами сводниц, которые лишь несколько недель тому назад пострадали от налета Билли Санчеса и его банды каденерос — парней с цепями. Нэна Даконте предавалась тайной любви с неистовством и самозабвением, как некогда игре на саксофоне, и таким образом укрощенный ею хулиган уразумел наконец, что именно имела в виду Нэна, когда говорила, что он должен будет доказать, что ничем не хуже негра. Билли Санчес отвечал Нэне полной взаимностью и был так же одержим и неистов. После брачной церемонии они отправились в свадебное путешествие и, улучив момент, покуда пролетавшие над Атлантическим океаном стюардессы мирно дремали, они с невероятным трудом втиснулись в туалет авиалайнера и в большей степени заходились от хохота, нежели от наслаждения. Тогда, сутки спустя после свадьбы, им обоим было уже известно, что Нэна Даконте два месяца как беременна.