Габриэль Гарсиа Маркес - Рассказ о том, как Натанаэль решился нанести визит

— Уверяю вас, сеньора, что я говорю совершенно серьезно. И если вам суждено повстречать человека, для которого необходимо, чтобы растущие на бульваре деревья можно было использовать каким-то дополнительным образом, а не только для того, чтобы взирать на них, восхищаясь роскошной листвой, то можете не сомневаться, что перед вами — чистильщик обуви.

Поток его красноречия был внезапно прерван голосом женщины.

— Прекрасно, только этого мне и не хватало, — произнесла она.

Оставив спинку дивана и стараясь сидеть прямо, она высказалась определеннее:

— Не хватало еще, чтобы вы испоганили мой ковер своим дурацким пеплом.

Еще больше наклонившись вперед, Натанаэль сумел дотянуться до стола, разделявшего его и женщину, и взял пепельницу. Он безусловно не желал выглядеть неучтивым по отношению к хозяйке дома, но в самом этом нежелании таилась явная насмешка. Аккуратно стряхнув пепел, Натанаэль снова затянулся, и от этого еле тлевший кончик сигареты ярко вспыхнул. Натанаэль продолжал курить, ни в малейшей степени не ощущая разочарования. Он, скорее всего, пришел к выводу, что женщина отличалась исключительным равнодушием. Ему казалось, что его рассказ о странностях в поведении чистильщиков обуви не мог оставить безучастной женщину со среднем уровнем интеллекта и соответствующими запросами. Но, увы, женщину, которая так долго его ждала, чистота ковров в собственной гостиной интересовала в несравненно большей степени, нежели образ мышления чистильщиков обуви. «Да, пожалуй, эта женщина явно не в ладах со здравым смыслом», — убежденно подумал Натанаэль; он вновь взглянул на нее, но уже совершенно иными глазами; а женщина, донельзя выведенная из себя и рассвирепевшая, заявила ему ледяным тоном:

— Да мне дела нет до ваших чистильщиков обуви!

— Это я уже и сам заметил, — бросил Натанаэль. И сейчас уже не женщина, а он сам пронзительно ощутил себя исключительно одиноким в этой небольшой комнатке.

Вполне возможно, что поэтому он и не захотел подниматься с кресла, а напротив, с еще большей силой вдавил свои локти в подлокотники и сделал самую глубокую затяжку, какую только мог.

— Вам — естественно, нет дела; вам просто не дано понять этого, — проговорил он, заранее наслаждаясь словами, готовыми уже сорваться с языка. И, выпустив на свободу целый клуб сигаретного дыма, он сказал: — Да, вам нет дела, но, возможно, Клотильда воспримет меня иначе.