Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

Однажды когда я была у Игоря, туда позвонил отец моей подруги Женьки и предложил встретиться, чтоб поговорить со мной о проблемах своей дочери. Так получилось, что в моё отсутствие произошёл какой-то скандал, связанный с её тягой к пьянству. Женькины родители считали, что у неё плохая наследственность и надо всячески ограждать дочь от соблазнов. Поэтому время от времени они предпринимали попытки проконтролировать её знакомства и времяпрепровождение. Кажется, отец застукал её с кем-то в пединституте, где она совмещала учёбу с работой в лингафонном кабинете, после чего устроил грандиозный скандал.

Этот лингафонный кабинет, заставленный магнитофонами, проигрывателями, бобинами с плёнками, был для нас родным домом. Вечером там частенько собиралась тёплая компания, и не без спиртного. Я там тоже бывала, но не часто, и приходила к ней, как правило, одна. У нас с Женькой в эти времена были разные компании - вернее, наши хахали (так мы называли своих мужчин) не были друзьями и вместе плохо сочетались. В то время (ещё до Игоря) я встречалась с одним милым юношей, моим ровесником Костей Купервейсом. Кажется, однажды я привела с собой к Женьке Костю, но в компании с ним было скучно. Он был музыкантом, единственным ребёнком в семье. Такими, как его родители, я представляла себе местечковую еврейскую интеллигенцию. Жили они в ужасающих условиях - в маленькой «хрущёбе» - распашонке. Эта такая квартирка в пятиэтажном блочном доме, где все совмещено - коридор с кухней, кухня с комнатой, комната с кладовкой и спальней. И всё очень маленькое. А если учесть, что половину большой комнаты занимает рояль - то теснота была просто неимоверная и производила удручающее впечатление, даже несмотря на то, что жильцы этого дома - миниатюрные, подвижные и неунывающие люди. Но что произвело на меня неизгладимое впечатление - это бабушка, лежащая без движения на кровати в тёмной кладовке-шкафу. Костя показал мне её, предварительно щёлкнув выключателем, как некую достопримечательность, подобную египетской мумии. На мой немой вопрос, который он, видимо, прочитал в моих глазах, Костя ответил: «А что, она ничего не видит и не слышит, зачем же жечь свет!»

С Костей я познакомилась в каком-то кафе на улице Горького, куда мы зашли с подругами поесть мороженого. Познакомилась потому, что он показался мне очень похожим на Стаса, с которым были связаны самые трагичные, но и самые незабываемые страницы моей жизни, о чём я расскажу дальше. Конечно, Костя абсолютно не был похож на моё тогдашнее наваждение, ну, может, чуть-чуть - большими карими глазами. Костя так же витал в облаках, как и я, но в других, совершенно мне чуждых. Я даже не могла оценить ту музыкальную пьесу, которую он сочинил для меня. Это был совсем короткий и мало запомнившийся роман. Я даже не заметила, как и когда мы расстались. Напомнила мне о нём статейка, попавшаяся в какой-то газете. Смотрю, знакомая фамилия - Купервейс Константин, пианист, и далее о нём в контексте несчастного первого или второго мужа известной певицы Пугачёвой. Да, это он. Только вот на фотографии - усталый пожилой человек. И где же те огромные, мягкие, нежные, с вечной еврейской грустью глаза? Осталась только грусть…

При сопоставлении некоторых фактов получилось, что именно в то время, когда они встретились, мне пришлось столкнуться и с Аллой. Шёл подготовительный период перед съёмками советско-болгарского художественного фильма «Графиня Вревская». Пугачёва пришла к нам в костюмерную перед фотопробой, чтобы подобрать костюм на главную роль. По характеру её героиня была девушка скромная и с дворянским воспитанием и аристократическим вкусом. Таня Вадецкая, художник по костюмам, у которой я тогда работала ассистентом, предложила Алле самой выбрать платье. Каково же было наше удивление, когда она попросила надеть ярко-синее муаровое декольтированное платье с большим количеством перьев и стразов. Этот туалет больше пристал бы легкомысленной шансонетке, чем графине, выбравшей поприще сестры милосердия.

- О, это что-то такое арлекинистое! Может, посмотрим что-нибудь другое? - смутилась моя художница. Но Пугачёва отказалась, затянув в муаровый узкий лиф тогда ещё стройную фигуру.

- Таня, а при чём здесь «арлекинистое»? - спросила я, когда симпатичная, но совершенно не согласующаяся с предполагаемой ролью претендентка скрылась по направлению к фотостудии.

- Как, ты не узнаёшь её? Алла Пугачёва завоевала первое место на фестивале за песню «Арлекино»!