Джон Голсуорси - САГА О ФОРСАЙТАХ

— Что-нибудь с Клер? — выпалил он.

— Ничего. Просто мне захотелось взглянуть, как вы устроились.

— Очень мило с вашей стороны! А я все тружусь.

— Вижу.

— Клер любит зеленоватый цвет, как у утиных яиц. Эта окраска — г самая близкая к нему, какую я смог достать.

— Она как раз в тон потолочинам.

Крум, глядя мимо неё, сказал:

— Не верю, что Клер когда-нибудь поселится здесь со мной, но не могу не мечтать об этом, иначе жизнь теряет и цель, и смысл.

Динни дотронулась до его рукава:

— От места вам не откажут. Я говорила с Джеком Масхемом.

— Уже? Да вы прямо волшебница. Я сейчас. Вымоюсь, оденусь и все вам покажу.

Динни подождала его у порога, на который ложилась полоса солнечного света. Дом Крума представлял собой не один, а два соединённых вместе коттеджа, сохранивших свои глицинии, вьющиеся розы и соломенные крыши. Со временем здесь будет очень хорошо.

— Сейчас, — рассказывал Крум, — стойла уже готовы, в загоны подведена вода. Остановка лишь за лошадьми, но их привезут только в мае. Масхем не хочет рисковать. Меня это тоже устраивает, — пусть процесс закончится до их прибытия. Вы прямо из Кондафорда?

— Да. Клер сегодня утром вернулась в город. Она, конечно, велела бы передать вам привет, но я не сказала ей, что поеду.

— А почему вы приехали? — в упор спросил Крум.

— Из товарищеских чувств.

Он стиснул ей руку.

— Ах да, простите… Вам не кажется, — неожиданно спросил он, — что когда думаешь о страданиях ближнего, то самому становится легче?

— Не слишком.

— Конечно, вы правы. Сильное желание — всё равно что зубная боль или нарыв в ухе. От этого никуда не уйдёшь.

Динни кивнула.

— А тут ещё весна! — усмехнулся Крум. — Словом, между «нравился» и «люблю» — большая разница. Я в отчаянии, Динни. Я не верю, что чувства Клер ко мне могут измениться. Если бы уж ей было суждено полюбить меня, то она полюбила бы именно теперь. А раз она меня не любит, я здесь не останусь. Лучше уеду в Кению или ещё куда-нибудь.

Она посмотрела в его доверчивые глаза, устремлённые на неё в ожидании ответа, и ощутила волнение. Клер — её сестра, но разве она знает чтонибудь о ней, о глубинах её души?

— Не стоит загадывать наперёд. На вашем месте я не отчаивалась бы.

Крум сжал ей локоть:

— Простите, что без конца болтаю о своей навязчивой идее. Но когда день и ночь…

— Знаю.

— Мне придётся купить двух козлов. Лошади ослов не любят, да и козлов обычно не жалуют, но я хочу, чтобы у загона был домашний, обжитой вид. Я раздобыл для конюшни двух кошек. Как вы думаете, это полезно?

— Я разбираюсь только в собаках и — теоретически — в свиньях.

— Пойдёмте завтракать. В гостинице недурная ветчина.

Больше Тони речь о Клер не заводил. Угостив Динни "недурною ветчиной", он усадил девушку в её машину и проехал миль пять в сторону Кондарфорда, объявив, что обратно пройдётся пешком.

— Бесконечно признателен вам за ваш приезд, — поблагодарил он, безжалостно стиснув ей руку. — Это очень по-товарищески с вашей стороны. Привет Клер.

Он повернул и пошёл назад тропинкой через поле, на прощанье помахав Динни рукой.

Остальную часть обратного пути Динни думала о своём. Хотя югозападный ветер все ещё не улёгся, солнце то выглядывало, то скрывалось, и тогда начинала сыпаться колючая, как град, крупа. Загнав машину на место, девушка позвала спаниеля Фоша и направилась к новому свинарнику. Её отец уже был там и осматривал постройку, как настоящий генерал-лейтенант подтянутый, зоркий и немного чудаковатый. Отнюдь не уверенная, что здание когда-нибудь в самом деле наполнится свиньями, Динни взяла отца под руку:

— Как идёт сражение за "свинград"?

— Вчера заболел один из каменщиков, а плотник повредил себе большой палец. Я говорил со стариком Беллоузом, но ведь нельзя же, чёрт возьми, накидываться на него за то, что он хочет занять своих людей подольше. Я симпатизирую тем, кто держится за своих рабочих, а не путается с разными там союзами. Он заверяет, что к концу следующего месяца всё будет готово, но едва ли справится.

— Конечно, нет, — поддержала отца Динни. — Он уже дважды давал обещание.

— Где ты была?

— Ездила навестить Тони Крума.

— Что-нибудь новое?

— Нет. Я только сообщила ему, что видела мистера Масхема и что тот не откажет ему от места.

— Рад за него. Он парень с характером. Досадно, что он не военный.

— Мне очень жаль его, папа: он любит по-настоящему.

— На это всё жалуются, — сухо отозвался генерал. — Ты видала, как ловко сбалансирован новый бюджет? Мы живём в эпоху сплошной истерии: каждое утро к завтраку тебе подают очередной европейский кризис.