Катрин Лове - Месье и мадам Рива

— Ну и?

— И вот. Мне показалось, что Алексис реагировал на чтение.

— Как?

— Сложно объяснить, потому что его тело оставалось неподвижным. Но его дух отреагировал. Мне даже показалось, что дух воспротивился. И я на себя разозлилась, подумала, что надо было подобрать более подходящее чтение, менее жесткое, обнадеживающее, понимаете?

— Так это был детектив или нет?

— Нет.

— Вот и хорошо. В наше время детективы слишком страшные. И вообще много пошлятины пишут.

— Я с вами полностью согласна и уверяю вас, книга не страшная и не пошлая. Но она полна отчаяния. И в этом нет вины автора. Он изо всех сил старается, выводит на сцену персонажей, которые во что-то верят, у которых есть интересные идеи, добрые помыслы, планы на светлое будущее. Но правда в том, что никто из героев книги ни во что не верит, все суетятся, но в конце концов ничего из этого не выходит. По-моему, на это Алексис и отреагировал.

— Но у вас нет доказательств?

— Нет.

— Продолжайте читать — и посмотрим.

— Отлично! Я рада, что смогла с вами поговорить! Действительно рада, спасибо!

— За что?

— Спасибо!

— Я не понимаю, почему вы меня благодарите.

— Все ведь ясно! Я рассказала вам о том, что читаю Алексису не слишком оптимистичную книгу, а вы как профессионал, знающий толк в вегетативных состояниях, подбодрили меня, велели продолжать чтение. Я и сама хотела продолжать!

— Что вы такое говорите?

— Я говорю, что если человек серьезно болен, не стоит приукрашивать ситуацию, полагая, что надежда помогает жить.

— Простите?

— Вы каждый день общаетесь с больными. Разве они начинают чувствовать себя лучше, если вы уверяете их в том, что есть прогресс, когда его нет? Конечно, нет!

— Что?

— Да ладно, мадам, вы меня прекрасно поняли! Я хочу сказать, что родственники, друзья, врачи, все те, то находится у постели больных, должны выкладывать пациентам всю правду, а не играть в исцеление надеждой. Мы должны иметь смелость, чтобы говорить о реальности, о настоящей жизни, не подслащивая пилюлю. И вы увидите…

— Разве…

— Вы увидите реакцию! А фальшивый оптимизм никогда еще ни у кого не вызывал отклика!

— Вы слышите, какой вздор несете?

— Это не вздор.

— Нет? Вы сказали, что подбадривать людей бессмысленно. Разве это не абсурд?

— Я такого не говорила!

— Нет?

— Нет! Я всего лишь прошу вас, если у вас хватит духу, сказать Алексису, что чем больше времени проходит, тем меньше у него шансов прийти в себя.

— Я приказываю вам покинуть мой кабинет! — Старшая медсестра вскочила, побежала к двери и распахнула ее настежь.

Я не шелохнулась.

Минута растянулась между нами, повисла в воздухе и лопнула.

Я снова заговорила, с трудом сдерживая дрожащие губы.

— Даже не представляю себе, сколько стоит провести в вашей больнице день, — произнесла я. — И я не понимаю, зачем тратить такие деньги, если вы не используете все средства, все технологии, чтобы помочь Алексису выйти из его состояния. И с психологической точки зрения, вы тоже частично лишаете его помощи. Оптимизм — это хорошо, но человеку надо предъявлять реальность, а не надежду.

— Вы говорите чудовищные вещи.

— А разве не чудовищно не делать того, что можно было бы сделать?

— Достаточно!

Старшая медсестра изо всех сил хлопнула дверью, закрыв ее.

Я сидела, сложив руки и чувствуя себя на высоте — бог с ним, с результатом, главное — я отработала свой долг на полную катушку.

— Видите ли, мадам Шпитцельройссер, я думаю, нам следовало бы поговорить спокойно и…

— Спокойно? Вы даже фамилию мою запомнить не можете!

— Мне очень жаль.

— Вдобавок ко всему вы решили учить меня уходу за больными, в котором ничего не смыслите.

— Я не собиралась вас учить!

— Я должна вам сказать: родственники больных, как правило, очень довольны нашими услугами.

— Я понимаю, мадам, я понимаю. Но я не очень довольна. Вернее, я считаю вашу помощь недостаточной.

— Это нормально.

— Вот видите!

— Когда с родственником беда, нормально желать для него невозможного.

Снисходительная улыбка, которой меня удостоила моя собеседница, заставила мой желудок произвести заброс желудочного сока в пищевод, и я ощутила привкус кислоты и неприятное жжение по всей длине последнего.

— Я вовсе не прошу о невозможном, мадам Шпи…

— Шпильцейхгаузер.

— Я не прошу о невозможном, только о возможном! Слышите? Я не просила приводить в палату ведьмака и колдовать. Я всего лишь молю о компьютерах и современных технологиях, вот и все!