Юрий Клименченко - Открытое море

«Ладно, ладно, мистер Ферри, это всё несущественно Мистер Стетфорд просил передать вам свой привет, а также обещал за эту маленькую услугу две тысячи долларов. Наверное, они вам не помешают, старина, а?»

Стетфорд был управляющим «Вест Ойл».

Я чувствовал, что меня оскорбляют, и встал.

«Нет, мистер Пилс, — сказал я, — я еще никогда не продавал своего честного морского имени. Меня знают среди моряков. Предложение мне не подходит. Я покажу на суде то, что было на самом деле».

Лицо Пилса вытянулось и он зло посмотрел на меня:

«Не умно, Ферри, не умно. Вы забываете еще один важный момент. «Блекпул» принадлежит захудалой компании, иск которой вряд ли будет поддержан экспертами».

«Это мне всё равно. Я буду показывать правду».

Пилс помолчал, покрутил свежую сигару в руках, потом, не зажигая, положил ее на стол.

«Не могу сказать, чтобы вы действовали разумно, Ферри. Значит, объявляете войну «Вест Ойл»? Противник вам не под силу. До свидания, лоцман. Вы будете очень жалеть, очень».

Я вышел из кабинета в отвратительном настроении, но всё же надежда, что закон на моей стороне и что честное имя Фрэнка Ферри не будет замешано ни в каких грязных махинациях, не покидала меня.

— Ну что ж, мне осталось досказать немного. Суд состоялся. Несмотря на всё желание судей и экспертов выгородить «Калифорнию», этого сделать не удалось. Дело было слишком очевидным. Капитан «Блекпула» очень легко разбил показания Паркинса и других свидетелей. Брукс мямлил что-то нечленораздельное. Его немедленно выгнали со службы после суда. А я показал правду. «Вест Ойл» была признана полностью виновной в столкновении.

Но Пилс оказался прав. Я выбрал себе противника не по силам. «Вест Ойл» не забыла моих показаний и стерла меня с лица земли, если так можно выразиться. Заработала какая-то страшная невидимая машина, и меня уволили, мотивируя тем, что я явился одним из главных виновников аварии.

Я пытался оправдаться, обращался во все инстанции, но везде чувствовал золотую руку «Вест Ойл». Пытался я поступить и на другую службу, но, увы, эта история наделала слишком много шума. Так я потерял свое «счастье» и прозвище. Пока у меня еще есть немного денег, — я продал автомобиль, теперь продаю дом, но честное морское имя я не продал. Вы спросите меня — что будет дальше? Там… там будет видно. Ну, извините, надоел я вам своей болтовней. Да и мне надо уже идти.

Ферри встал и бросил потухший окурок сигары в урну.

— Прощайте, капитан. Видите, счастье — относительная вещь, — засмеялся лоцман, пожимая мне руку.

Глядя на удалявшуюся фигуру Фрэнка Ферри, я думал о счастье. Я не владел ни домом, ни машиной, но у меня была твердая уверенность, что никто не отнимет у меня любимой работы за то, что я останусь честным человеком. «Счастливый» лоцман! Счастье твое построено на песке!

Океан порозовел. В пролив Санта Роза входило судно. На его передней мачте был поднят бело-красный флаг, означающий — «Лоцман на борту».

Мы лежали на горячих, пахнувших плесенью досках причальных бонов. Чуть слышно журчала вода Малой Невки. В высоком голубом небе еле заметными точками кружилась стайка птиц. Надоедливая пчела летала и жужжала над самым ухом, и я лениво отгонял ее рукой. Поднявшийся ветерок приносил из Финского залива свежий запах моря. На Стрелке играли и кричали дети.

Мы с Юркой только что выкупались и теперь обсыхали, перебрасываясь фразами. Позади, с внутренней стороны бонов, стояли наши суда: маленькие, как две капли воды похожие друг на друга, мореходные ботики «Ершик» и «Пигмей». «Ершиком» командовал Юрка, «Пигмеем» — я.

Успешно перейдя в девятый класс, мы окончили курсы при яхт-клубе и сдали экзамены на яхтенных капитанов. Правда, далеко нам плавать не разрешали, но до входного буя в залив мы могли самостоятельно водить наши «парусники».

Подготовка к плаванию началась еще в апреле, когда начало пригревать пока еще скупое ленинградское солнышко.

Мы отдавали своим ботикам всё свободное время: шкрабили, шпаклевали, красили, лакировали, а потом и спускали их на воду.

Когда же на высокой мачте клуба взвился красивый флаг, возвестивший о том, что спортивный сезон начался и навигация открыта, мы не могли расстаться с нашими судами. Мы дневали и ночевали в клубе, почти не бывая дома, к величайшему беспокойству наших матерей.