Илья Шнейдер - Записки старого москвича

Развернув упрямо свертывающуюся трубку, Афанасьев увидел косую короткую строчку отказа, набросанную энергичным почерком.

Дзержинский знал то, чего не знал Афанасьев и о чем мы узнали позднее из наших центральных газет: Плевицкая, уехав из Берлина в Париж, очутилась в самой гуще наиболее злостных военных кругов белой эмиграции, вышла замуж за одного из главарей его — генерала Скоблина, непосредственного помощника генералов Кутепова и Миллера, а позднее была арестована французскими властями по обвинению в шпионаже чуть ли не в пользу Германии. Суд приговорил Плевицкую к 15 годам каторги, где она вскоре заплатила жизнью за то, что, покинув родину, взрастившую и лелеявшую любимого курского соловья, перелетела на чужбину, в гнездо врагов революций…

Война. — Тыл. — «Гений Бельгии». — О Рашель и Дункан. — «Актуальная тематика». — Дерзкий дебют. — Ф. И. Шаляпин и Н. К. фон Бооль. — Шаляпинская телеграмма. — Конец гиганта.

Утром 19 июля 1914 года я вышел из дома в Трубниковском переулке к Никитским воротам и купил на углу свежие газеты. Развернув «Русское слово», я увидел вверху газетного листа две черные зловещие полосы, протянувшиеся через всю страницу крупными буквами набора:

«Россия объявила войну Австро-Венгрии».

«Германия объявила войну России».

На улицах было еще безмятежно спокойно. Пять дней назад была объявлена всеобщая мобилизация, которую восприняли как внушительный демарш по отношению к Австрии…

Светило солнце, горячий дух свежевыпеченного хлеба вырывался из пекарен, какие-то черные старушки шли, бережно неся на белых платочках просвирки, только что вынутые из решетчатого оконца Никитского монастыря; высокий серый домина, замыкая Тверской бульвар, тупо уставился грязными окнами на чистенькие витрины аптеки; женщина с лиловым лицом печально смотрела с большого плаката на стене синематографа «Унион», где шел боевик «Грустных аккордов мелодия чудная…»

Как слепо бывает часто большинство людей в оценке тех исторических событий, современниками которых оно является. И как ясно видны эти события на отдалении минувших десятков лет. Как четко и понятно вырисовываются контуры, рычаги и детали тех гигантских механизмов, которые раскручивали исполинскую пружину, вращали громадные маховики и неудержимо двигали историю…

Франция мечтала о реванше. Англия об уничтожении опасного соперника на море и в торговле. Германия ставила целью захват колоний и огромных российских пространств на Украине, в Прибалтике и Польше…

Теперь, через десятки лет, в этих причинах возникновения первой мировой войны разбираются у нас подростки-школьники, а в тот год мало кто понимал, что пулька из револьвера юноши Принципа проложила лишь для себя дорогу к сердцу наследника австрийского престола Франца-Фердинанда, а никак не путь к войне, которая неизбежно должна была вспыхнуть и опалить пламенем бешено крутящуюся со скоростью полкилометра в секунду Землю.

У машины истории стояли люди, занявшие пульты управления не по праву дипломов, а в силу несуществующих преимуществ венценосной крови и дикого закона о наследовании тронов. Около них стояли механики в золотых придворных мундирах, регулировавшие и направлявшие ход машины. И кто поверит бывшему германскому канцлеру фон Бюлову, который клянется в своих мемуарах в том, что объявление войны грянуло для него неожиданно, и хочет уверить человечество, что виновницей войны явилась бездарность другого механика — премьера Бетман-Гольвега…

Но тогда мы не знали даже и этого, и мемуары Бюлова еще писались в тиши его за́мка, куда не доносился гром пушек «тройственного согласия» и «тройственного союза», стрелявших друг в друга. Мы знали только официальные и непреложные версии.

Смотрела с плаката печальная лиловая женщина, светило солнце, тоненько верещали воробьи, хлопали двери булочных, выпуская запах горячего хлеба; куда-то прошли и исчезли черные старушки с просвирками. Поблескивали аптечные витрины, на которые надвигался своей тенью высокий грязный домина…

Я все еще держал газетный листок с двумя мрачными чертами, отныне перечеркнувшими прежнюю жизнь, и подсознательно, не понимая происходящего, не видя золотых мундиров «механиков» и людей с коронами на головах, проникал в сущность совершившегося по их воле…