Стерьо Спассе - Они были не одни

Крестьяне стояли, опустив головы, и молчали. Тишина была такая, что казалось, будто никто и не дышит.

— Поняли, что я сказал? Чтобы все работали, все без исключения! Понятно?

Опять молчание.

— Чтобы все! Все! — закричал бей, рассерженный упорным молчанием крестьян.

— Как же, бей! Это наша святая обязанность! — послышался наконец голос Рако Ферра.

— Как ты прикажешь, бей, так и будет! — поддержал его староста.

Крестьяне продолжали стоять с нахмуренными лицами, сжимали кулаки, покашливали, но никто не заговаривал. И вдруг раздался чей-то женский голос:

— Говорят Рако да староста, но они-то сами работать не пойдут, а погонят других! И зачем вмешивать в это дело женщин? Разве мало у нас своих забот? Мы и с детьми своими никак не можем управиться, где уж нам строить башню для эфенди-бея! Это работа не наша, а мужская.

Все переглянулись. Многие поднимали головы, стараясь увидеть, кто осмелился открыть рот, чтобы вымолвить такие дерзкие слова.

Бея охватила ярость. Кьяхи взялись за ружья.

— Кто это сказал, кто? — крикнул бей, взмахивая хлыстом.

Опять молчание.

— Пусть та сука, которая осмелилась здесь лаять, выйдет вперед! — приказал бей.

Кое-кто узнал говорившую по голосу. Это была жена Шумара, тетя Мара. У нее внутри все кипело от возмущения: почему все боятся и молчат? И она решила заговорить сама, чтобы пристыдить малодушных мужчин за их скотскую покорность произволу бея. И, когда бей в третий раз потребовал, чтобы говорившая вышла из толпы, она набралась мужества и вышла вперед.

— Вот я перед тобой, бей!

— Молодец баба! — восхитился кто-то.

— Какая дурища! — определил другой.

У всех захватило дыхание. Что-то теперь будет? А дядя Шумар опустил голову, как будто перед ним разверзлась пропасть:

— Безумная, погубила ты нас! — прошептал он.

Бей выронил хлыст. Леший тотчас же поднял его и, вытаращив глаза, смотрел на нее, как на диковинного зверя.

— Не обращай на нее внимания, бей, она не совсем в себе… — шепнул ему Рако.

А бей все смотрел на эту женщину и, не зная, как поступить, заскрежетал в гневе зубами и во все горло заорал:

— Сука! Ведьма! Прочь с моих глаз!

Все облегченно вздохнули. Буря разразилась, но молния не поразила храбрую тетю Мару.

— Стыдно нам, трусам! — сокрушались некоторые из мужчин.

А бей продолжал свою речь:

— Башня должна быть построена быстро. Кости здесь свои сложите и вы и жены ваши, а башню воздвигнете! Я здесь господин, все здесь мое и все люди здесь в моей власти! Запомните это раз и навсегда!

Бей сделал небольшую паузу, закурил сигарету и, несколько смягчившись, заговорил уже другим тоном:

— Но я господин милостивый, душа у меня добрая, и я жалею крестьян. Даю Ндреко десять дней сроку, чтобы разобрать дом, взять свой скарб и спуститься вниз, туда, где я ему отвел участок: пусть строится заново.

Затем бей указал, где закладывать амбары, где конюшни, где разбить сад, насадить виноградники. К нему вернулись гордость и самодовольство. Он прошел сквозь расступившуюся толпу и шагнул через порог дома Ндреко. За ним последовали старики.

Увидев бея, Рина выхватила из колыбели младенца и вместе с Витой забилась в угол. Ребенок испугался и заплакал. Не говоря ни слова, бей подошел к окну, бросил взгляд на село, расстилавшееся внизу, на дорогу, ведшую в Корчу, на все свои владения. Какой великолепный вид открылся ему отсюда! Какое прекрасное место выбрал он для своей виллы!

Бей отошел от окна и направился к выходу. У порога оглянулся на Рину, державшую на руках ребенка. Она показалась ему очень красивой; он долго не мог отвести от нее глаз. Рина смутилась.

— Кто эта женщина? — тихо спросил бей у Рако.

— Жена Гьики.

— Ах, вот как! Не забудь приказать старосте, чтобы он завтра же отправил этого Гьику в общинное управление. Завтра же! — проговорил бей, выходя из дома.

Однако почему этот дерзкий разбойник Гьика сегодня даже не пикнул? Наверное, испугался! То, что он опасный крамольник, об этом говорили многие: первым предупредил его Рако, то же подтвердили кьяхи; говорил об этом и жандармский инспектор; да и сам бей прошлым летом убедился в неслыханной дерзости Гьики. Но тут в его мыслях образ Гьики потускнел перед образом его красавицы жены. И в городе редко встретишь такую! Бей жадно оглянулся назад, проглотил слюну и вышел во двор.

Сеймен поддержал стремя, и бей вскочил в седло. Наказав старосте зайти вечером к Рако за последними приказаниями и метнув напоследок злобный взгляд на столпившихся вокруг крестьян, он уехал.