Ведрана Рудан - Ухо, горло, нож. Монолог одной вагины

Когда Мики и Элла в первый раз трахнулись? В первый раз? Во второй? В третий? Не знаю. Я просто знаю, что они трахаются. Элла ничего не говорит. Я не спрашиваю. Я тоже трахаюсь с Мики. Я ничего не говорю. Элла не спрашивает. То, что Элла и Мики трахаются, это их дело. Только вот Элла начала действовать мне на нервы. Всякий раз притаскивает к нам домой жуткое количество дисков. Знаете что? Сейчас я выберусь из кровати! И продиктую вам некоторые названия! Всего несколько названий из двух, или трех, или пяти сотен, которые живут теперь у меня в гостиной. В стойках для дисков, которые мы с Кики купили. Получается, мы купили стойки для чужих дисков, которые поселились у нас в доме! Понимаете? Нет. ОК. Вот, послушайте! У меня в руках пять штук тотального говна. Послушайте! Читаю. Диана Крол, «The Look of Love», дальше еще одно дерьмо, «More Best of Leonard Cohen», потом еще, тоже говно, Santana, дальше настоящий дрочила, «The Very Best of J. J. Cale», а вот это, это просто вершина онанизма: «Buena Vista Social Club»… Понимаете?! Понимаете мои проблемы? Вы хоть раз слышали про этих онанистов? Вот видите! А теперь добавьте к ним еще миллион других дрочил! Которых мне приходится слушать, когда Элла ко мне приходит. Потому что Элла, пока эти проклятые мудилы дрочат свои гитары и завывают… Стоп! Они не все завывают! Вот, например, этот сраный Коэн! Этот дрочила не поет! Он шепчет. Так шептал наш мясник Михайло до того, как ему прооперировали рак горла. Теперь он вообще молчит. И слава богу. Лживое сербское говно. Всю войну этот ёбаный сербский Коэн шептал, что он хорват. Сейчас говорить он не может, а просто пишет, что он хорват. Меня достали сербы, которые хорваты! ОК. Когда эти онанисты всех мастей и оттенков воют, или шепчут, или дрочат свои гитары, или лупят по разнокалиберным барабанам, мать их так, причем происходит все это у меня в гостиной, Элле кажется, что Мики как бы здесь, с ней, «в воздухе». А может, Мики как раз дома. Трахается с женой или занимается с дочкой чтением, у малышки с чтением плохо, потому что она то ли глупа в мамину маму, то ли страдает дислексией. У Мики из-за этого бывают приступы обжорства. А ему надо бы поберечь себя. У кого-то из американских президентов была дислексия. У кого? Не помню.

Да. Я вам не сказала. Но вы и сами поняли. Мики уволился с той своей работы, заплатил-таки пять тысяч евро вступительного взноса коллегии адвокатов, как вам нравится, вот гады, это же надо, дерут по пять тысяч евро, и стал адвокатом. Он думал, что будет защищать крупных воров и грести деньги. Защищать крупных воров???!!! От кого?!! А Эллу уволили из городского банка. Не захотела дать главному менеджеру. Что дать? Ну ясно, речь не о деньгах. А этот тип не так давно был объявлен менеджером года в целой Хорватии. То есть я хочу сказать, что он не какой-нибудь мелкий гад. Вы спросите, почему же она тогда не дала ему, чтобы не остаться без работы? Потому что не захотела опять оказаться в роли Юдифи. Мы, женщины, всю жизнь только и делаем, что играем этих проклятых Юдифей. Кому только не даем! Даем, чтобы спасти шкуру своему мужу, даем, чтобы не потерять работу и нищенскую зарплату, даем, чтобы ребенка записали в детский садик, даем, чтобы наш муж не впал в депрессию, даем, чтобы наш любовник чувствовал себя счастливым, даем, чтобы нам задаром поставили пломбу, даем, чтобы подарили длинное кожаное пальто и ужин… Мы то и дело оказываемся этой ёбаной Юдифью! При этом головы Олофернов остаются на месте! Гады! Элла не захотела больше быть Юдифью! И правильно! Браво, Элла! ОК.

Элла никогда мне не говорила, как трахается Мики. И я ей не говорила. Но как-то раз она довела меня почти до помрачения рассудка рассказом про то, как трахается Борис. Как трахается Борис, когда раз в три месяца приезжает из Монфальконе в город.

«Он тащит меня в комнату или подходит ко мне со спины, если я на кухне готовлю. Задирает юбку и спускает колготки. До щиколоток. Так что я не могу двинуться с места. Потом берет меня на руки. Как какой-нибудь сраный молодожен, который переносит свою сраную молодую жену через их сраный порог. И бросает меня на кровать.

— Пусти меня подмыться, — говорю ему иногда.

— Ради меня можешь не подмываться, подмывайся для любовников».

Борис сохранил чувство юмора.

«Потом он снимает с меня колготки, трусики, переворачивает меня на живот, стаскивает с меня майку».

Элла не носит бюстгальтер.

«А потом обратно на спину и начинает лизать. Веки, уши, глаза, нос, губы, шею, грудь, живот, пизду пропускает, бедра, ноги до самых щиколоток, потом пальцы на ногах. Один за другим. Облизывает все десять пальцев».