Ясунари Кавабата - Танцовщица из Идзу

Порт Симода был для этих людей землей обетованной. Скитаясь по горячим источникам Идзу-Сагами, они тосковали по нему не меньше, чем по родным местам.

Каждый взял ту поклажу, с которой шел через Амаги. Сорокалетняя, как и в тот раз, несла собачку, которая уютно устроилась на руках, свесила передние лапки и всем своим видом выражала готовность к путешествию. Как только Югано остался позади, дорога снова начала подниматься в гору. Вдали, над морем, висело утреннее солнце и грело чрево горы. Туда мы и шли — в сторону утреннего солнца, к устью реки Кавадзу, на омытое светом взморье.

— Вон он, Осима!

— Видите, какой большой остров! Даже отсюда видно, что большой, — сказала Каору. — Поедемте с нами, хорошо?

Небо было непривычно ярким для осени, солнечный диск почти касался воды, и над морем плавал легкий парок, как в мае. Тиоко завела неторопливую песню.

Меня спросили, как пойдем — по главному тракту или по тропинке. По тракту идти легче, но тропинка зато сокращает путь почти на двадцать тё. Я, конечно, выбрал кратчайшую дорогу.

Тропинка, петлявшая под деревьями, сплошь усыпанная скользкими опавшими листьями, была настолько крутой, что корпус опережал ноги. Я начал задыхаться и, должно быть, от отчаяния ускорил шаг, помогая ногам брать подъем руками. Вскоре я всех обогнал, спутники остались позади, их голоса доносились откуда-то снизу, из-за деревьев. Одна только Каору не отставала. Высоко подвернув подол кимоно, она бодро взбиралась за мной на расстоянии двух-трех шагов. Когда я оборачивался и заговаривал с ней, она тотчас же останавливалась. На ее лице появлялась улыбка, ясная и чуточку удивленная. Когда говорила что-нибудь она, я тоже останавливался, надеясь, что она подойдет поближе. Но она выжидала, пока я не тронусь с места. Так она и шла за мной, неизменно держа дистанцию. Тропинка стала почти отвесной, но я снова ускорил шаг. Вокруг была тишина. Актеры совсем отстали, мы уже не слышали их голосов.

— А где в Токио ваш дом?

— У меня нет дома в Токио, я живу в студенческом общежитии.

— А я однажды ездила в Токио. Танцевала на празднике цветения сакуры… Только ничего не помню, совсем маленькая была.

Время от времени Каору задавала мне разные вопросы:

— А папа у вас есть?

Или:

— А в Кофу вы бывали?

Она снова и снова рассказывала мне об умершем младенце. Мечтала вслух о Симода, о кинематографе.

Наконец мы достигли вершины горы. Среди засохшей травы стояла скамейка. Каору поставила на нее барабан, отерла носовым платком лицо и хотела была стряхнуть пыль с кимоно, но, взглянув на меня, присела на корточки и принялась руками стряхивать пыль с моих хакама. Я поспешно отступил, она не удержала равновесия, стукнулась коленкой о землю, но не сдалась — придвинулась ко мне на корточках и, описав круг, все-таки стряхнула с меня пыль. Потом встала и почистилась сама. Я тяжело дышал. Она сказала:

— Сядьте, отдохните, пожалуйста.

Прилетела стайка каких-то птичек. Было удивительно тихо. Так тихо, что мы слышали шуршание сухих листьев, когда птички прыгали с ветки на ветку.

— Почему вы так быстро шли?

Она, должно быть, очень устала. Я постучал по барабану. Птицы мгновенно вспорхнули, ветки зашелестели.

— Напиться бы…

— Пойду поищу воду!

Каору скрылась в кустарнике, но вскоре вернулась ни с чем.

— А что вы делаете, когда живете в Осима? — спросил я. Она начала рассказывать, сбивчиво и не очень понятно. Вспомнила каких-то девочек, с которыми училась в начальной школе до второго класса… Кажется, говорила она про Кофу, а не про Осима.

Минут через десять появились Эйкити и девушки. А еще через некоторое время из-за деревьев показалась и сорокалетняя.

На спуске я не спешил, нарочно пропустил женщин вперед. Эйкити шел рядом со мной, мы болтали о всякой всячине. Вскоре к нам подбежала Каору.

— Там источник. Идите, пожалуйста, побыстрее. Они без вас не будут пить, так и велели передать.

Вода! Я бросился бегом. Под развесистыми деревьями из трещины в скале била чистая струйка. Женщины стояли вокруг источника.

— Мы вас ждем… А то зачерпнешь рукой, замутишь воду, вы еще побрезгуете пить, особенно после нас. Так что пейте первым, пожалуйста.

Я набрал воды в горсть, напился. Женщины долго не отходили от источника — пили, смачивали полотенца, обтирали разгоряченные лица.

Наконец мы спустились с горы и вышли на симодский тракт. То тут, то там курились дымки, это жгли уголь. Мы решили немного отдохнуть, устроились на бревне, лежавшем у обочины. Каору присела на корточки и принялась расчесывать собачке шерсть розовым гребешком.