Мохсин Хамид - Выход - Запад

Комната была сумрачной, и дантистские кресло и приспособления навевали мысли о пыточной. Агент указал кивком головы на черноту двери бывшего складского помещения и сказал Саиду: «Первым», но Саид, который до этого считал для себя, что пойдет первым, решил убедиться, что с Надией все будет в порядке, и теперь поменял свое решение, посчитав — слишком опасно для нее находиться здесь, пока он бы проходил, и ответил: «Нет, она — первой».

Агент пожал плечами, словно для него не было никакой разницы, и Надия, не раздумывавшая до этого момента о порядке их убытия и понявшая, что не существовало для них лучшего варианта, и что риск был и для идущего первым и для идущего вторым, не стала спорить и подошла к двери, приблизившись к которой, ее поразила тьма, непрозрачность, невозможность увидеть тот край двери и также никакого отражения этой стороны, одинаково ощущаясь и как начало и как конец, и она повернулась к Саиду и увидела его пристальный взгляд на нее, и его лицо было полное тревоги и печали, и она взяла его руки в свои, сжала крепко-крепко, а потом, отпустив их, бессловесно, она вошла внутрь.

В те дни говорили, что переход был и смертью и рождением, и, на самом деле, Надия ощутила себя, словно исчезла, входя в черноту, и с трудом выдохнула, борясь с выходом, и ей было холодно, мокро, ощущала себя побитой, лежа на полу комнаты на том конце, дрожа и бессильна для вставания, и она поняла, пока с трудом наполнялись легкие, что влажность была ее собственным потом.

Показался Саид, и Надия проползала вперед, уступая ему место, и тогда она заметила впервые туалетные раковины и зеркала, плитки на полу, кабинки позади нее с обычными дверьми, кроме той, через которую она вышла, через которую сейчас выходил Саид, и которая сейчас была черной, и она поняла, что находилась в туалете какого-то публичного места, и она прислушалась, но все было тихо, и одни лишь звуки от нее, от ее дыхания, и от Саида, от его молчаливого кряхтения, как от мужчины, занимающегося упражнениями или сексом.

Они обнялись, не вставая, и она обхватила его, как ребенка, потому что он все еще был без сил, и, когда они набрались сил, они поднялись, и она увидела, как Саид сдвинулся снова в сторону двери, словно желая, может быть, вернуться назад в дверь, а она просто стояла рядом с ним, не говоря ни слова, и он постоял так недвижимо, а потом он решительно шагнул вперед, и они вышли наружу и очутились между двумя невысокими зданиями, и звуки доносились до них, будто из морской ракушки, приложенной к уху, и они ощутили лицами холодный бриз и почувствовали соленый воздух, и они рассмотрели вокруг себя и увидели полосу песка и серые мелкие волны, выходящие на берег, и вид показался им чудом, хотя они и не были таким уж чудом, а всего лишь простым пляжем.

Рядом с пляжем стояло здание пляжного клуба с барами и столами, и с огромными звуковыми колонками, и с пляжными сиденьями, собранными вместе на зимний сезон. Вывески были на английском языке, но также и на других европейских языках. Пляж выглядел нежилым, и Саид с Надией пошли к морю, где вода останавливалась почти у их ног, уходя в песок и оставляя линии на гладкой поверхности, как после мыльных пузырей, выдуваемых родителями для своих детей. Через какое-то время показался бледнокожий человек со светло-коричневыми волосами и попросил их идти дальше, направляя жестом руки, но без никакой вражды или грубости, скорее, как часть разговора на международном диалекте языка знаков.

Они ушли от пляжного клуба, и в укрытие холма они увидели нечто похожее на лагерь для беженцев с сотнями палаток и временных укрытий и людей разного цвета кожи и их оттенков — много разных цветов кожи, но, в основном, оттенки коричневого, простирающиеся от темно-шоколадного до молочно-чайного — и те люди сидели возле костров, разведенных внутри промышленных металлических бочек, и разговаривали какофонией всех языков мира, как услышалось бы тому, кто смог бы стать спутником связи, или шпионом, подслушивающим фиберглассовый кабель на морском дне.

В той группе все были иностранцами, и поэтому, в каком-то смысле, никто им не был. Надия и Саид быстро обнаружили кластер выходцев из своей страны и узнали, что они находились на греческом острове Миконос — притягательное место для туристов летом и, похоже, притягательное место для мигрантов зимой; и двери «из», точнее говоря, двери к богатым местам, сильно охранялись, а двери «в», двери из бедных мест, стояли в основном неохраняемыми, возможно, в надежде, что люди вернутся туда, откуда они пришли — хотя почти никто никогда не возвращался — или, возможно, от того, что было слишком много дверей из слишком многих бедных мест, чтобы охранять их все.