Мохсин Хамид - Выход - Запад

Той же ночью, на крыше не такой, как у Надии, в районе города не так далеко от района Надии, стоял смелый человек в освещении своего мобильного телефона и ждал. Он мог слышать иногда тот же грохот артиллерии, который слышала Надия, только гораздо громче. От шума дрожали окна его квартиры, правда, мелкой дрожью безо всякого риска разбиться. У смелого человека не было наручных часов и фонарика, и поэтому его неработающий телефон служил ему и тем и другим, и на нем был тяжелая зимняя куртка, а во внутреннем кармане находились пистолет и нож с лезвием длиной в кисть руки.

Еще один человек начал появляться из двери в конце комнаты, из двери чернее наступившей темноты, черной, несмотря на свет от телефона, и этот смельчак лишь наблюдал за появлением другого со своего поста у выхода на крышу, но ничем не пытался помочь тому. Смельчак лишь прислушивался к звукам на поднимающейся лестнице, к отсутствию звуков на лестнице, и стоял на своем посту и держал телефон, и касался пальцами пистолета в кармане куртки, бесшумно наблюдая за всем.

Смельчак был возбужденно взволнован, хотя это трудно было различимо в темноте и на его бесстрастном лице. Он был готов погибнуть, но у него не было скорых планов на смерть, он планировал жить, и он планировал совершить много великих дел, пока он мог.

Второй человек лег на пол, закрыв глаза от света, и стал набираться сил, держа рядом с собой, похожий на советский, но сделанный в другом месте, автомат. Он не мог ясно видеть, кто стоял у двери на крышу — просто кто-то стоял.

Смельчак продолжал стоять, держа руку на пистолете, прислушиваясь, все прислушиваясь.

Второй человек встал на ноги.

Смельчак махнул светом своего телефона, посылая второго человека вперед, как будто хищную рыбу, охотящуюся в чернильной глубине, и, когда второй человек приблизился так, что его можно было коснуться, смельчак открыл дверь квартиры, и второй человек вышел в тишину лестницы. И тогда смельчак закрыл за ним дверь и продолжил свое стояние, ожидая появления другого человека.

Не прошло и часа, как второй человек вступил в бой, среди таких же, как он, и бои, завязавшиеся сейчас с жестокой беспрерывностью, стали еще более яростными и равносильными по сравнению с предыдущими.

Война в городе Саида и Надии стала выглядеть, как нечто интимное, близкое: воющие находились на очень близком расстоянии друг от друга, фронтовые линии определялись улицами, по которым когда-то ходили на работу, школами, в которую когда-то ходила чья-то сестра, домами подруги чей-то тети, магазинами, в которых когда-то покупались сигареты. Матери Саида показалось, что она увидела бывшего ее студента, яростно поливающего вокруг из крупнокалиберного пулемета, установленного позади пикапа. Она посмотрела на него, а он посмотрел на нее, но не развернулся в ее направлении и не начал стрелять, и поэтому она посчитала его тем самым студентом, хотя отец Саида заявил, что это ничего не означало, а означало лишь одно, что она увидела человека, которому хотелось стрелять в другом направлении. Она вспомнила, что он был очень застенчивым заикой и быстро соображал в математике — хороший парень, но она никак не смогла вспомнить его имени. Она не была уверена, что это был точно он, и как она должна была отнестись к этому. Если повстанцы победят, предположила она, значит, не все плохие люди могут быть с ними.

Городские районы становились повстанческими довольно быстро, и у матери Саида воображаемая карта места, где она провела всю свою жизнь, стала похожа на лоскутное одеяло с кусками правительственной земли и кусками повстанческой. Рваные швы между лоскутами были самыми смертельными местами, и их нужно было избегать чего бы это не стоило. Ее мясник и красильщик, который когда-то помог сделать ей празднично-выходную одежду, оба пропали в одном из таких швов, их лавки были разбиты и превратились в руины и осколки стекла.

Люди исчезали в те дни, и, в большинстве случаев, трудно было сказать, по крайней мере долгое время, живы ли они или мертвы. Надия прошла однажды специально мимо дома ее семьи, чтобы не поговорить с ними, а просто убедиться на расстоянии, что с ними все в порядке, и все живы, но покинутый ею дом выглядел оставленным и без признаков жильцов и жизни. Когда она снова пришла туда, то дома уже не было — неузнаваемое место, раздавленное мощью бомбы весом почти с небольшой автомобиль. Надия так и не узнала о случившимся с ними, но она всегда надеялась на то, что те нашли возможность скрыться целыми и здоровыми, оставив город хищным воякам на обеих сторонах, которым, как казалось, очень хотелось разрушить то, чем они потом овладевали.