Пол Кворрингтон - Ураган

— Во время урагана?

— Что?

— Ураган в это время еще продолжался?

— Да. Ты что, болен?

Колдвел потряс головой в надежде, что все внутри у него уляжется.

— А тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь такое? Ну, понимаешь? С кем-нибудь. В тот момент, когда весь мир разваливается на части.

— Ответ отрицательный, Хьюстон.

— А мне казалось, ты сказал, что тебе нравится, когда тебя трахают.

— Да. Но только не бабы.

— А-а.

— Шутка, Колдвел.

— Понял.

— К тому же я знаю, чем тебе нравится заниматься во время ураганов, — добавил Джимми Ньютон. — Я тебя как-то видел.

— Видел меня?

— Тысяча чертей. Это какая-то болезнь.

— Совершенно безобидная.

— Нет, опасная.

— Не настолько уж и опасная, — возразил Колдвел, бросая еще один взгляд на женщину сзади. Она по-прежнему сидела закрыв лицо руками, и плечи у нее подрагивали. Ее сосед продолжал говорить, еще выше подняв свой палец, так что тот теперь чуть ли не доставал до багажной полки.

— Короче, я попытался создать модель количественного определения хаоса, — продолжил Джимми Ньютон. — Сначала учитываются все необходимые факторы: давление, тепловые волны, относительная сила Кориолиса в зависимости от расстояния от экватора — ну знаешь, все это обычное дерьмо, — потом все это вводишь в формулу и получаешь коэффициент хаоса. Я был уверен в том, что все будет идти по плану, но через семь часов ураган взял и поменял траекторию движения. Я сверился с картами и рванул на Банку Дампиера. Билет-то я взял, но адреса на сайте не оставил.

— Почему?

Джимми Ньютон пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, для того, чтобы избавиться от конкурентов.

— Понятно.

— А может, и нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, когда я попадаю внутрь, у меня такое ощущение… — Ньютон раздвинул пальцы, поднес кисть к лицу и принялся ею двигать из стороны в сторону, — что все мои внутренности сжимаются, — и Ньютон так крепко сжал кулак, что костяшки его пальцев побелели. — Понимаешь? Но на этот раз, как только я услышал название Банка Дампиера… — Джимми снова сжал кулак. — Это не просто так, Колдвел.

— И при чем тут остальные?

— Да ни при чем. Просто я не хочу ни с кем этим делиться. Знаешь, я специально взял камеру. Может, мне потом удастся это показать в «Опра-шоу».

— Конечно.

— Или получить сюжет в «Шестидесяти минутах».

— Вполне возможно.

— И может, мне даже удастся пройти сквозь Жемчужные врата…

— Чего?

— Кстати, ты так и не сказал, а ты-то как здесь оказался?

— Ну… — Джимми Ньютон не знал, что у Колдвела проблемы с памятью. И не потому что Колдвел пытался их скрывать, просто Ньютона мало интересовали другие люди. Поэтому Колдвел просто сменил тему, что он делал регулярно, даже не осознавая этого. — А ты знаешь, что он был пиратом?

— Кто?

— Дампиер. Уильям Дампиер. Человек, в честь которого назван остров.

— Забавно. Нет… я этого не знал.

Колдвел довольно часто размышлял о пиратах. В некоторые места он отправлялся только потому, что когда-то они были излюбленными пристанищами головорезов. Так он объехал все Галапагосские острова, и в то время как остальные восхищались морскими игуанами, доисторическими птицами-фрегатами и прискорбно неспособными летать бакланами, он думал исключительно о слугах «Веселого Роджера». Он представлял себе их корабль «Утеха холостяка», пришвартованный в тихой гавани. Он видел перед собой этих пьяных вояк, лежащих на берегу рядом с ящерицами и морскими львами, их обожженные солнцем и покрытые ракушками обнаженные тела. Больше всего Колдвелу нравилось в пиратах то, как они относились к своим семьям. Именно потому, что пираты совершали ужасные вещи и обладали черствыми душами, они могли позволить себе испытывать глубокие чувства, которые их не разрушали. И поскольку их возлюбленные находились от них на большом расстоянии, эта любовь не причиняла им боли.

Самолет приземлился на узкой полосе, вырубленной между кокосовыми пальмами, и начал подруливать к небольшому деревянному строению. Стюардесса поднесла к губам микрофон.

— Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки самолета, — пропела она.

Однако ее уже никто не слушал. Сосед Беверли вскочил со своего места и бросился к выходу. За ним встали девицы, которые тут же начали стаскивать с себя рубашки; на одной оказался цветастый лифчик от бикини, а на другой лифчик с завязками на шее. Лица у них были мрачные и решительные, и они явно не собирались отказываться от своего намерения поразвлечься. Джимми Ньютон снял с полки свои камеры и компьютерное оборудование, пожилая пара тоже поднялась и, по-прежнему держась за руки, двинулась по проходу. Беверли встала лишь потому, что это сделали все остальные: она предпочитала поступать как все, чтобы не привлекать к себе внимание.