Черил Холт - В постели с дьяволом

— Нет. — Я попятилась в коридор.

— Но ты даже не спросила, зачем мне это.

— Ты все равно не сможешь привести достаточно веских доводов.

Он схватил меня за руку, препятствуя моему отступлению.

— Я так хочу, Мэг. И не желаю слышать «нет».

— Но зачем? Зачем все время заставлять меня делать то, что мне противно?

Это была наша первая ссора с того дня в пляжном домике. Тогда он весь рассыпался в извинениях, выглядел таким чертовски виноватым, клялся больше ни разу меня и пальцем не тронуть, и я поверила и простила.

— Не нужно считать, будто я тебя заставляю что-то делать, — сказал он. — Ты должна участвовать в этом, потому что ты моя жена, потому что любишь меня и потому что это для меня важно.

— Но зачем при этом снимать? Я не понимаю.

— Ты знаешь, что я люблю наблюдать. Смотреть на нас в записи — это самое возбуждающее.

— Почему бы просто не поднять голову и не наблюдать за всем в процессе?

— Мне нравится смотреть со стороны, находясь как бы на расстоянии, — в процессе так не получится. Есть еще способ это устроить — пригласить другого мужчину, и пускай он тебя трахает, а я буду за вами наблюдать. — Он изогнул бровь и глянул на меня испытующе. — Такой вариант тебя устроит?

— Ты что, совсем с ума сошел? Конечно нет.

— Тогда разреши мне снимать на видео.

— Нет.

Я увернулась и зашагала в спальню. Удивительно, но он не кричал вслед, не настаивал. Возможно, наши отношения развивались. Он последовал за мной — особых угрызений совести не испытывал, хотя и не злился. Он затащил меня в кровать, и у нас был сеанс грубого и безудержного секса, который закончился минетом. Я часто его делала, когда отказывала Джордану в чем-то другом.

Для него это было утешительным призом. Для меня же — незначительной платой за то, что не пришлось делать что-то еще более опасное и противное.

После того как мы закончили, он налил мне немного вина.

Я выпила его, нежась в объятиях Джордана, и почти сразу отключилась, а когда проснулась, наступил уже следующий день и в квартире было очень тихо.

Ощущение было как с похмелья: голова гудела, перед глазами плыло, слегка подташнивало. Только я встала, чтобы пойти в ванную, как у меня сильно закружилась голова, пришлось даже схватиться за ночной столик, чтобы не упасть.

Когда зрение прояснилось, я поняла, что голая. Когда я засыпала, на мне было белье, а сейчас оно было разбросано вокруг по полу. Увиденное привело меня в замешательство. Я силилась вспомнить, как меня раздевали, но тут заметила, что в ногах кровати стоит видеокамера, а провода подсоединены к электрощиту на стене.

Я застыла. В голове царил такой бардак, что до меня не сразу дошло, что он меня снимал. Он снимал меня! Судя по тому, как нещадно болит голова, он наверняка еще и наркотиками меня напичкал, чтобы я оставалась без сознания на протяжении всего отвратительного действа.

Я чувствовала себя поруганной. Я пыталась вспомнить, что он делал, что я делала…

Царапин и ссадин на теле не было. Внутри все болело и ныло, но, учитывая то, какой агрессивный у нас был секс, этого и следовало ожидать. Непонятно, насиловали меня в извращенной форме или нет. Я покопалась в своем затуманенном мозгу, пытаясь выудить из него хоть малейший намек на то, что было, но безуспешно.

— Сукин сын, — пробормотала я про себя, после чего закричала во весь голос: — Джордан!

Ответа не последовало. Я позвала его еще раз — и снова в ответ тишина.

У меня не осталось ни одних джинсов — Джордан заявил, что это неподобающая для меня одежда, — поэтому я натянула на себя рубашку и брюки и отправилась на поиски мужа. Но в квартире никого не оказалось.

— Сволочь! — негодовала я. — Сволочь, сволочь, сволочь…

Я должна найти кассету. Должна! Не представляю, что на ней записано, но должна узнать во что бы то ни стало. Не успокоюсь, пока не узнаю.

Это была последняя капля. Найду эту чертову кассету и сразу же свалю отсюда. Понятия не имела, куда идти, на чем добираться, но если мне придется жить на улице, то я, черт возьми, стану жить на улице! Больше не позволю так со мной обращаться!

Как безумная я бродила по комнатам, методично заглядывая в каждую щель и закуток, но не могла найти кассету. Так я оказалась в кабинете, в этой святая святых, в его прибежище. Он никогда не запрещал мне туда заходить, но я сама понимала, что не стоит лезть в его дела или копаться в его записях.

Я заглянула на каждую полку, в каждый ящик, и когда дело дошло до рабочего стола, я была уже совершенно невменяемая. Рыться там мне казалось настоящим преступлением — я воровато оглянулась через плечо, опасаясь, что где-то здесь установлена скрытая камера и он узнает о моем проступке.