Кейт Мак-Канн - Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка

Вокруг нас царила праздничная атмосфера, а мы с Джерри сидели в первом ряду нахмурившись и чувствуя свою уязвимость. После прибытия Папы полтора часа длились обращения на разных языках, молитвы, пение и благословения. Джерри не переносит жару, а к ней добавилось всенарастающее волнение, так что он едва не потерял сознание. К счастью, этого не случилось. Вскоре после полудня Папа Бенедикт двинулся вдоль прима фила, приветствуя людей. Он оказался приятным и спокойным человеком и был намного меньше ростом, чем я представляла. Когда он подошел к нам, я почувствовала, как заколотилось мое сердце. Настал крайне важный для Мадлен миг.

Празднество, длившееся вокруг нас, вдруг отступило, звуки стихли; перестало существовать что-либо, кроме меня, Джерри и понтифика. Он уже собирался отвернуться, когда один из его помощников направил его к нам. Глаза его раскрылись шире, он явно знал, кто мы такие, и разделял нашу печаль. Это была короткая, но очень насыщенная встреча. Я сказала ему то, что хотела сказать. Ничего особенного, просто поблагодарила его за то, что он позволил нам приехать, и попросила помолиться за возвращение Мадлен. Он взял нас за руки и заверил, что будет упоминать Мадлен, наших родных и нас в своих молитвах. После этого я дала ему фотографию Мадлен. Я хотела, чтобы она осталась у него, но он мягко накрыл ее ладонью, благословил нашу дочь и вернул мне снимок. Все это длилось минуту или даже меньше, и все же мы почувствовали, что сделали что-то неимоверно важное для Мадлен.

Кларенс, сидевший за нами рядом с Фрэнсисом и Чарли, позже рассказал мне, что, пока мы разговаривали с Папой, мне на ленточку в волосах села бабочка. Посидев несколько секунд, она вспорхнула, но вскоре вернулась и на этот раз села на лацкан моего пиджака. Мы все тогда решили, что это знак, что эта бабочка была вестницей хороших новостей. Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне становится грустно. Тогда мы были еще полны надежды, видели знамения в солнечном свете и бабочке. Нет, дело не в том, что мы перестали надеяться. Конечно, надежда не покидает нас и не покинет до тех пор, пока мы будем оставаться в неведении. Просто теперь все кажется таким далеким: наши последние мгновения с Мадлен, наши будущие мгновения с Мадлен. Эти мгновения напоминают радугу, которая вроде бы совсем близко, но попробуй доберись до нее! Они есть, просто все так же остаются недосягаемыми.

Вернувшись в Прайя-да-Луш, мы были очень рады вновь увидеть Шона и Амели. Как и следовало ожидать, их наше отсутствие совершенно не обеспокоило. Шону, похоже, больше хотелось рассказать нам о какой-то вредной собачонке, которая разрушила построенный ими песочный замок, чем узнать, где мы пропадали.

Как говорится, после пира наступает похмелье, так и у меня в тот день, когда прошла эйфория, из сердца в дневник вылились такие слова:

«Сегодня мне особенно тяжело… Как же хочется знать хоть что-нибудь! Полицейское расследование, похоже, так и не сдвинулось с мертвой точки… Завтра — четыре недели, как с нами нет Мадлен. Четыре недели назад мы последний раз видели нашу девочку. Кто знает, быть может, мы уже никогда не увидим ее снова, но нам нужно оставаться сильными и продолжать надеяться. Люблю тебя, Мадлен. Вернись к нам! Целую!»

Работа по распространению информации о Мадлен по всей Европе не прекращалась. Мы решили, что будет полезно нам самим побывать в некоторых странах, чтобы лично обратиться к живущим там людям, попросить помощи и совета у политиков и благотворительных организаций, занимающихся проблемами детей. Мы хотели найти хоть кого-нибудь из сотен разбросанных по всему континенту потенциальных свидетелей, которые отдыхали в Алгарве в то время, когда была похищена Мадлен. Все это было тем более важно, что Мадлен к этому времени могла уже находиться в другой стране. Что, если кто-нибудь заметил на улице девочку, не похожую на местных детей или рядом с подозрительно ведущими себя взрослыми?

Начать мы решили с Испании — из-за того, что она находится рядом с Португалией. После британцев и ирландцев в Алгарве больше всего приезжает немцев и голландцев, поэтому мы также намеревались побывать в Берлине и Амстердаме. Конечно, нельзя было забывать и о Северной Африке. Из Прайя-да-Луш очень легко попасть в Марокко (на пароме от испанской Тарифы до Танжера можно доплыть за каких-то тридцать пять минут, и ходят паромы несколько раз в день), поэтому существовала вероятность того, что Мадлен увезли туда. Британское министерство иностранных дел очень помогло нам, организовав консульскую помощь во всех этих странах.