Леонид Прожогин - «... И места, в которых мы бывали»

— Вот по этому ручью мы и гнали тропу. Только тропа та хитрая…

— ???

— Затесы мы делали так, чтобы найти их мог только тот, кто знает: не поперек тропы, а вдоль нее.

Объясню, что при прокладке троп и просек в лесах отмечают их затесами, то есть срубают топором кору и довольно толстую щепу с дерева. Новый белый затес виден издалека, и идти по такой разметке легко. Сохраняются затесы долго — пока стоят деревья, на которых они нанесены, иногда десятки лет. А «хитрая» тропа — это сапоги всмятку. Мне доводилось видеть, как человек, вроде бы хорошо знающий, где эта «хитрая», часами ходил от затеса к затесу и, если протоптанных следов не оставалось, бросал это бесполезное занятие.

Поэтому я для порядка спросил:

— А вы ее найдете?

— Какой разговор, конечно. И потом, главное — найти ее начало. А когда на гору выберемся, будет уже все равно. Там березняк, да такой чистый, хоть боком катись. Ну, и спуск к Немкиной такой же, березняком.

Я решил, что пора переходить к главному:

— Так кто пойдет с нами? Оба? Или кто-то один?

Ответил сидевший в сторонке старик:

— Нам сейчас по тайге шариться не с руки. Скоро уже завозиться на зимовье, чтобы охотничать в зиму. А коней-то нет. Надо добывать коней. Но раз обещали, нужно делать. Пойдет Ленька. Он попроворнее. И если у вас там хорошо все получится, один вернется, хоть и с полдороги. Только, если вы с утра завтра пойти хотите, вам придется его подождать — здесь дела есть неотложные.

Ленька продолжил и развил этот монолог:

— Здесь дела есть, это точно. Но вам ждать незачем. Идите на наше зимовье на Весниной, там и подождете меня. Я часам к двум дня прибегу к вам и отведу на начало тропы.

Я сказал:

— Да знаем мы ваше зимовье. Мы с Гошей там три раза были. Когда делали Шиверную, потом Правую, а потом и нижнюю Веснину. Дорога у вас туда хорошая. Только последний спуск крутоват.

— То-то, когда я туда бегал, видел, что кто-то был: дров полная печка и береста подложена. А на окошке в банке сухари добавлены. Я и понял, что таежник заходил.

И тут я допустил непростительную глупость:

— Это еще не все. Когда с Правой шли, мы блуданули чуть-чуть — карта врет на краю листа. Мы и врюхались в болотце, на карте не показанное. Метрах в трехстах от зимовья, А там увидели лабаз. Тоже ваш, наверное. Мы к нему не подходили, прошли прямо к избушке.

Здесь тоже требуется объяснение. Лабаз — сооружение, обычно устанавливаемое вблизи охотничьего зимовья для хранения припасов и добычи. Делается он так: у трех-четырех рядом стоящих лесин отрубаются вершины. Сами лесины ошкуриваются. На высоте трех (иногда и больше) метров устраивается площадка, а иногда и что-то вроде хижины с дверцей и запором. Назначение лабаза — защитить от медведя и особенно росомахи продукты и добычу. Влезают на лабаз по лестнице, настоящей или, если лень делать ее, импровизированной — по бревну с зарубками. Лестница прячется неподалеку от лабаза на земле. Иногда на лабазе прячут и то, что хотят уберечь от посторонних глаз. Судя по реакции Леньки на мои слова, тут так оно и было. А он покраснел, скрипнул зубами, сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на меня. Впрочем, может, мне и показалось. Тогда я не придал этому никакого значения. Собрал карты, сложил их и запихал в сумку.

Вошла старуха и спросила:

— Так чай будете пить?

Я отказался, а мои спутники выразили желание. Тут явилась пышная белокурая Настя с блюдом таких же пышных шанег, а за ней дочка лет пятнадцати, похожая на отца, — такая же сухощавая и чернявая, внесла парящий самовар.

Я спросил у Леньки, где нам отведут ночлег. Он предложил сеновал. О лучшем и мечтать нельзя было. Он оговорил, правда, обычное требование: ни в коем случае не курить возле сена, но это мы и сами понимали. С чаепитием скоро было покончено.

Мы вышли на улицу, покурили, полюбовались на усыпанное звездами темное небо, определили, что спальные мешки разбирать ни к чему и, сопровождаемые Ленькой, пошли к сенному сараю. Гоша извлек откуда-то электрический фонарик и светил, пока мы с дядей Степой взбирались по дощатой ограде сеновала, а Ленька бросил нам наверх две больших дерюги: «Постелите и укройтесь». Я сверху спросил:

— Когда выходим?

Ответ опять был не очень внятным:

— У меня с утра здесь дела. Не ждите, идите прямо на зимовье, раз дорогу знаете, а я догоню. Пообедаем на зимовье и дальше двинемся.

Пришлось тем и удовлетвориться.

Мы улеглись. Гоша довольно засопел, а скоро стал и похрапывать. А дядя Степа долго еще ворочался и ворчал что-то о том, что на хрена нам эти проводники сдались, без них ходили и тут пройдем. И вообще вся эта затея ему не нравится — люди какие-то темные эти Лупиняки, ненадежные и непонятные. Я спорить с ним не стал и скоро заснул — усталость все-таки взяла свое.