Карел Чапек - О черни, Путевые заметки

Насколько могу судить, Часлав едва ли выдержал бы такую нагрузку.

Разумеется, я побежал в Триану поглядеть на цыган.

Был воскресный вечер, я ждал, что на каждом углу под звуки бубна будут плясать gitanas[цыганки (исп.),], что они заманят меня в свой табор и что там со мной случится что-то ужасное; и я покорился своей участи и пустился в Триану. Но ничего решительно не случилось, не потому, что там не было цыган и цыганок,их там полно, - но никакого табора нет, а есть только маленькие домики с чистенькими патио, где действительно целые оравы цыганских ребятишек, кормящие матери, девушки с миндалевидными глазами и красным цветком в иссиня-черных волосах, стройные цыганы с розой в зубах, мирный воскресный люд, сидящий на завалинке, и я сидел среди них и со смаком поглядывал на тамошних девушек. Могу дать о них следующие сведения: они большей частью красивого чистого индийского типа, у некоторых немного косой разрез глаз, с оливковым цветом лица и крепкими зубами, а в крестце они прогибаются еще резче, чем девушки из Севильи. Полагаю, что вам этого достаточно; мне тоже в ту теплую трианскую ночь этого было вполне достаточно.

И за то, что я довольствовался малым, бог триапский послал мне в награду целую ромерию. Издали неожиданно послышался стук кастаньет, и на уличку, влекомая волами, вплыла высокая повозка, увешанная венками и множеством тюлевых занавесочек, балдахинов, вуалей, вся в оборках, воланах и разных фестончиках; в ее белоснежном кузове было полным-полно девушек, которые трещали кастаньюэлями[От castanuelas - кастаньеты (исп.).] и распевали во все горло, как это делают в Испании. Свидетель бог, эта устланная белым повозка, освещенная красным лампионом, казалась какой-то роскошной и дивной, как свадебная постель, полная девушек. Одна за другой голосисто запевали они сегидилью, пока остальные стучали в такт кастаньетами, хлопали в ладоши и гикали. А из-за другого угла плыла другая такая же повозка с грузом нарядных стучащих и хлопающих девушек. И экипаж с упряжкой из пяти ослов и мулов, которым правили кабальеро в широкополых андалузских шляпах. За ними еще кабальеро верхом на танцующих конях.

Я спросил у местных, что все это значит; мне ответили:

- Vuelta de la romeria, sabe? [Возвращение с богомолья, понятно? (исп.) ]

Ромерия, да будет вам известно, - это такое паломничество к какому-нибудь святому в округе; со всей Севильи съезжается и сходится туда народ, и заметьте, народ обоего пола. Подолы юбок у этих девушек обшиты были широкой оборкой, или какова там называется, и чирикали они, будто целый воз воробьев.

И когда эта веселая ромерия исчезла в трианских улицах под стук кастаньет, мне вдруг открылся секрет этого национального инструмента: кастаньюэли напоминают одновременно и соловьиное щелканье, и стрекот цикад, и мерное тиканье ослиных копытцев по мостовой.

CORRIDA

На колени ко мне, пока я пишу эти строки, невзначай забралась кошка и мурлычет не переставая.

Должен сказать, что хоть это животное мне очень мешает и никак не хочет от меня отвязаться, но умертвить его за это копьем или эспадой, в пешем бою или a caballo[на коне (ucn.)] я все-таки, надо думать, не смог бы.

А посему не сочтите меня кровожадным или садистом, если на глазах у меня забили шесть быков, а я ушел, только когда готовились приступить к седьмому, да и то не столько по соображениям морального порядка, а потому, что мне это уже начало надоедать. Коррида оказалась не совсем удачной, и главным образом из-за того, по-моему, что быки были очень живучие.

Хотите знать, какие ощущения испытал я во время боя быков - они были очень разнообразны: были и восхитительные мгновенья, которые я никогда не забуду, и мучительные минуты, когда хотелось убежать, провалиться куда-нибудь, лишь бы уйти от этого. Самым красивым, конечно, был торжественный въезд всех кадрилий на арену; но это надо видеть своими глазами: желтый песок под синим небом, круглая plaza de toros[арена для боя быков (исп.).] в сплошном кольце человеческих лиц, потом блеск фанфар, и на арену въезжают расшитые альгвазилы, за ними в сверкающих куртках и затканных золотом плащах, в треугольных шляпах и коротких шелковых панталонах вступают матадоры, эспады, бандерильеро, пикадоры на своих клячах, чуло и четверка мулов, увешанных бубенцами; и все они идут так величественно, так грациозно - ни один оперный хор в мире не смог бы так пройти.

В тот день в программе было кое-что необычное: состязание "frente a frente" - лоб в лоб двух матадоров-солистов, придерживающихся старой аристократической традиции конной корриды. Это были: кордовский капитан кавалерии дон Антонио Каньеро, одетый a la andaluz[по-андалузски (исп.).], и португальский рехонэадор Жоао Бранко Нунсио, на котором был пышный голубой наряд в стиле рококо. Сначала на арену, танцуя, въехал дон Антонио на андалузском жеребце, он рыцарски приветствовал инфанту и президента, потом конем и шляпой свольтировал приветствие всей публике, и тут распахнулись ворота, и на арену вылетел черный ком мускулов - бык с каменной глыбой груди и шеи, остановился, ослепленный солнечным горном, взмахнул хвостом и с какой-то веселостью припустился за единственным неприятелем, с тоненькой пикой в руке поджидавшим его на лошади посреди арены. Я с удовольствием стал бы описывать вам шаг за шагом все, что произошло дальше, но разве можно передать словами этот танец быка, коня и наездника? До чего красив этот боевой бык, когда он стоит вот так, фыркая, блестящий словно асфальт, огнедышащий зверь, которого только что раздразнили в клетке до бешенства; вот он остановился, зарывшись ногами в песок, и горящими глазами ищет соперника, чтобы его разорвать. А к нему красивым парадным шагом пританцовывает конь, крутит боками, словно байладорка[от bailadorca - танцовщица (исп.).] мягко подкидываясь на пружинящих ногах; черная, как смоль, глыба мускулов приходит в движение и стремительно, как стрела, с неожиданной упругостью каучуковой массы, опустив чуть не до земли голову, бешеным рывком кидается в атаку. Признаюсь, в эту минуту мне стало так жутко, что у меня сразу же вспотели ладони - как когда-то в горах, когда одна нога моя ВДРУГ поехала вниз. Но это была только секyнДа, Два скачка - и танцующий конь изящным галопом, высоко подбрасывая ножки, уже кружит за костистым крупом быка. Аплодисменты, прогремевшие как выстрел, остановили упрямый бег резинового танка - тут уж бычка взорвало: он ударил хвостом и галопом помчался за лошадью. Однако тактика быка - атаковать по прямой, а тактика коня и всадника - ускользать в крутых поворотах. Бык, выставив вперед голову, летит, чтобы сокрушительным ударом поднять на рога, и перебросить через себя противника, и неожиданно останавливается с удивленным и глуповатым видом, когда перед ним оказывается пустая арена. Но бык не только поддает рогами, он еще вспарывает страшным боковым рывком, его стремительный разбег иногда кончается неожиданным завалом в сторону, так что концы рогов приходятся как раз против лошадиного паха; не знаю уж, конь или всадник угадывает первым этот предательский поворот, но только я с невероятным облегчением кричал и хлопал в ладоши, когда еще через секунду красавец конь уже опять выделывал свои пируэты в пяти шагах от быка. Я думаю, что и коню игра эта стоит предельного напряжения нервов, потому что каждые пять минут рехонэадор, ускакав за барьер, возвращается на свежей лошади.