Сергей Шикера - Выбор натуры

– И что Вадим?

– Ничего. Прохор ему позвонил и сказал, что сидит у него под домом с очень нужным человеком, хочет их познакомить. Тот вышел, сел в машину… ну а дальше я их повез домой.

– Я так понимаю, всё это с помощью твоего пистолета?

– Естественно.

– Но всё равно, как ты с ними с двумя справился?

– Вадиму петлю на руки, Прохора в багажник.

– С ума сойти… Они наверное решили, что это я всё устроил?

– Прохор – не знаю, а Вадим сначала просился позвонить вам.

– Он-то тебе зачем понадобился?

– Ну как. Они ж заодно. Я считаю, вам повезло, что я вовремя здесь оказался.

– Я не верю, что Прохор пошел бы на меня заявлять. Подумаешь, сцепились…

– Ну, хорошо, не пошел бы. И как бы дальше у вас было? Думаете, он бы вас простил? оставил бы просто так? Или как? пришел бы и побил вас? А если бы убил? У вас бы все равно добром не кончилось, Андрей Андреевич… Сами же видели, какая нездоровая ситуация сложилась…

– Да тебе-то что?! Я тебя об этом просил? Какое твое вообще дело? И не говори, что ты это делал для меня. У тебя свое было на уме. Ты просто воспользовался случаем.

Павел переждал возмущение Сараева и продолжил:

– Андрей Андреевич, вы же сами понимали, что как только они получат под ваше имя деньги, сразу скажут вам: спасибо, Андрей Андреевич, до свидания, дальше мы без вас. Прощай кино получается? Всё к этому шло. Разве нет? Это – справедливо? Я ведь видел тогда на Александровском проспекте, как вы ругались с Вадимом. По-моему, надо было что-то делать. Вот я и сделал. Мама рассказала, вы вчера все на нервах были. Поэтому никакого понимания не получилось. Зря это Настя сделала.

– И что теперь? Дальше?

– Ничего. Тимофей Макарович же вам сказал. Сделает и отпустит. Они сами напросились, Андрей Андреевич. Сами.

Сараев долго смотрел на Павла; Павел, – медленно моргая длинными ресницами, – на Сараева.

– У меня такое ощущение, что ты им еще как будто за что-то мстишь… – проговорил наконец Сараев. – За что? Чем они тебе так уж насолили? Незнакомые, в общем, люди…

– А кто они такие, эти люди? – спросил Павел и, отвернувшись, кашлянул в кулак.

– В каком смысле?

– Ну, кто они? – Павел некоторое время, нахмурившись, молчал. – Я вот считаю, что каждый должен знать свое место. А то что получается. Вот этот ваш Вадим, ну кто он раньше был? Никто. У него и профессии, наверное, никакой нет. А теперь работает с таким известным уважаемым человеком, как вы. А Прохор? Вы сами говорили, что он был простым осветителем. А сейчас кино собирается снимать. И сравните со мной, с отцом, с мамой… Ничего хорошего с нами за последнее время не произошло. Я закончил мореходку, а плавать не могу. Мать всю жизнь проработала – пенсия с гулькин нос, подрабатывает. В долги вот влезла, чтобы тот день рождения устроить. Обычный день рождения. Отец – сами видели. Или вот взять вас. Вы режиссер, учились на режиссера, снимали кино, имеете опыт, а теперь ваше место хочет занять Прохор. А Вадим, пользуясь вашей славой, делает себе имя, с ним уже в Киеве разговаривают. И вот так всё распределяется в их пользу. Разве это нормально? Так, может, поэтому у нас ничего хорошего, что кому-то стало хорошо? А они это «хорошо» заслужили? Нет. Они его отобрали у таких как мы. Вот я о чем говорю. Если где-то прибыло, значит, где-то убыло.

– Ты это серьезно, что ли?.. Во-первых, насчет кино. Всё это еще бабушка надвое сказала. А во-вторых, что-то ты не на тех злишься. Прохор старыми книжками на улице торгует, а Вадим, сам же говоришь, вообще не пойми кто…

– Да, я согласен, что они пока не так уж много всего получили. Но и мы не так уж много, если честно, потеряли. Слава Богу, живы-здоровы. Но ведь мы что-то потеряли? Потеряли. А они что-то получили? Получили. Вот и вся арифметика. Да и не многого мы с них просим. Во всем должна быть мера.

– Мера?! Вы их заперли в подвале, лишили свободы и травите какой-то гадостью! О какой мере ты говоришь?! – воскликнул Сараев.

– А когда мы страдали и сидели дома неделями без света? – хмуро и спокойно отвечал Павел. – Мама же вам рассказывала. Разве мы тогда были свободны? Мы тоже много чего были лишены по чьей-то вине. Разве не так? Да и сейчас. Нас же тоже кто-то оставил без работы и, считай, запер в четырех стенах. – Он усмехнулся. – Я знаю, знаю, что это не они. Но мне до каких-нибудь олигархов пока нет дела. Пусть с самыми богатыми самые нищие разбираются. По-моему, так будет справедливо. А я разбираюсь с теми, кто под рукой… Нам пока никто другой и не мешает. Будут мешать другие – разберемся с ними. Каждый пусть сам решает, кто ему должен возместить убытки.