Сергей Шикера - Выбор натуры

Машина рванула с места. Сразу же набрав нешуточную скорость, Демид, кажется, больше её не сбавлял. Последний раз так быстро Сараев ездил двадцать лет назад в киноэкспедиции, когда они с Митей Корягиным и еще с тремя офицерами части, в которой квартировали и снимали свой фильм, мчались среди ночи в соседнюю с гарнизоном деревеньку за самогоном. Проскочив мимо вокзала, они свернули на Среднефонтанскую, выехали по ней на Люстдорфскую дорогу, а еще через какое-то, совсем небольшое, время уже метались по разбитым улицам Чубаевки. Влетая в ямы и подскакивая, джип Демида всем множеством фар, внизу и на крыше, таранил непроглядную тьму. Сараев скоро потерял ориентиры и не понимал, где они едут. Из динамиков за спиной неслась восточная музыка, вроде той, под которую к нему не так давно ломился Прохор. По обочинам изредка мелькали, выхваченные ярким светом, испуганные лица поселян.

Джип в очередной раз подпрыгнул и Демид, перекрывая музыку, весело закричал:

«Не стану я жалеть о розах!..

Увядших с легкою весной!

(ухаб)

Мне мил и виноград на лозах!

В кистях созревший под горой!

Краса моей долины злачной!

Отрада осени златой!

(ухаб)

Продолговатый и прозрачный!

Как персты девы молодой!!!»

Они с визгом выскочили на Фонтанскую дорогу между 9-й и 10-й станцией и через считанные минуты уже неслись по-над морем. На подъезде к 13-й Сараев закрыл глаза – не было сил видеть те обезображенные в последние годы места, где они с женой когда-то снимали дачу. За 16-й Демид выехал на Долгую и погнал машину обратно в город. Казалось, он сам не знал, куда ему ехать. Сараеву тем временем опять, возможно из-за этой тряски, пришел на память давешний сон. Приснилось ему, что просыпается он от какого-то монотонного шума на кухне. Шум негромкий, глухой, с тихим дребезжанием. Как будто кто-то осторожно, но настойчиво толкается в дверь и теребит ручку. Подергает ручку и отпустит, потрясет и перестанет, передохнет и опять. Сараев поднимается и идет проверить. «Нет, это не дверь», – думает он по мере приближения, и заходит в простенок между диваном и входом в кухню. Дождавшись возобновления шума, осторожно выглядывает. Кухня освещена светом из коридора, льющимся через узкое окошко над дверями, и посреди нее в трясущемся инвалидном возке, положив ладони на колеса, опустив голову на грудь, кто-то сидит. Сначала Сараев думает, что возок в чем-то увяз или же у него заклинило колеса, но потом понимает, что сидящий в нем Эмиль Бардем, крепко вцепившись в колеса, сосредоточенно сопротивляется какой-то силе, пытающейся сдвинуть возок с места. Сила, которой он противится, прячется под сиденьем, и скорее всего, это крупное, вроде собаки, животное. Задача животного, кажется, сдвинуть коляску, чтобы выбраться из-под неё. Или же выкинуть из неё Эмиля Бардема. В любом случае не мешало бы что-то взять в руки, думает Сараев и поднимает с пола длинный деревянный шест, из тех, которыми подпирают бельевые веревки во дворах. Шест, как только Сараев втыкает его в низ коляски между ступней Эмиля Бардема, сразу и намертво, будто угодив в капкан, застывает, и сдвинуть его даже на самую малость невозможно. Не двигается и коляска. Бросив шест, Сараев садится на диван отдышаться. Некоторое время шест торчит в дверном проеме неподвижно и вдруг резко ударяет в левый косяк. Потом в правый. Потом начинает всё с большей частотой биться в проеме. Эмиль Бардем что-то кричит. Сараев вскакивает, ловит шест…

Джип буквально выпрыгнул под желтые огни трассы, и Демид спросил:

– Что вы там шепчете?

Сараев покачал головой, отвернулся и быстро прошептал последние слова: «Шест выскакивает из-под коляски, я падаю и просыпаюсь».

Безликое одноэтажное здание, к которому они подъехали, напоминало строительные конторы прошлых времен. Демид повел Сараева в обход, толкнулся там в одну из дверей, и они вошли сначала в небольшой коридор, а потом в глухую, просторную комнату с зелеными панелями, обставленную самым унылым образом – как будто дешевый гостиничный номер, а то и рабочий кабинет решили приспособить для жилья. Сараеву она еще напомнила декорацию в павильоне. Посредине стоял круглый стол. У стены диван с высокой спинкой. В углу журнальный столик с торшером. Пианино. Приемник с проигрывателем. В простенке между зашторенными окнами висел «Сосновый бор». В дальнем углу была выгородка с унитазом и умывальником. Откуда-то, видимо, из основного зала ресторана, глухо доносилась музыка.