Сергей Шикера - Выбор натуры

В дверь постучали. Сараев медленно поднялся, неловко развернулся, переступил затекшими ногами. «Суббота, Староконный, Резцов», – вспомнил он.

– Погорельцев примешь? – спросил Резцов с порога.

Оказалось, прошлой ночью загорелась его мастерская. Пострадала та половина, где хранились холсты, подрамники, инструмент и прочее. В мастерской ночевал пьяный Корягин, он и вызвал пожарных.

– Такие вот дела, – подытожил Резцов.

– А где Корягин? – спросил Сараев.

Резцов дернул плечами.

– Не знаю. Пошел куда-то… Надеюсь, понятно, чья работа?

– Ты про пожар? Чья?

– А ты подумай.

– Слушай, ну нельзя так…

– Как?

– Вот так. Поджог – это и для Прохора чересчур. Ты ведь его имеешь в виду? – сказал Сараев, вспомнив, как в истории с приветом от мальчика сам первым делом подумал на Прохора. – Я тебе, кажется, уже говорил: такое озлобление ни к чему хорошему не приведет, это ненормально…

– А ему говорил? Убью суку! Вот найму какого-нибудь бомжа за пару бутылок, и проломит ему башку кирпичом.

– Это могло быть короткое замыкание…

– Даже если это Корягин заснул с сигаретой, всё равно это его работа. Во-первых, только ему это и выгодно. А во-вторых, не обязательно самому поджигать. Можно очень сильно этого хотеть. Ну и к этому еще что-то предпринять.

– Что ты имеешь в виду?

– Мало ли… разные существуют практики…

Сараев удивленно смотрел на Резцова.

– То есть Прохор, по-твоему, пошел к колдуну?

– Откуда я знаю: пошел, не пошел. Может быть, он сам всему научился, хули ему еще делать целыми-то днями? Важен итог: перечисли мне людей, кого бы порадовало то, что случилось…

Сараев молчал. Спорить было бессмысленно.

– Ну а почему бы нет? – с раздражением произнес Резцов. – Колдовство, заговоры, порчи – все это существует тысячи лет… Ты же ничего об этом не знаешь.

– А ты?

– Кое-что. Достаточно, чтобы учитывать и такую возможность.

– Ты серьезно?

– Вполне.

– Может, еще скажешь, что ты такими вещами пользовался?

Резцов не ответил.

– И как? – спросил Сараев.

– Могу только сказать, что это работает. Во всяком случае, мне в свое время помогло. Ладно. Рано или поздно он за всё ответит. Я к тебе не из-за этого. То есть из-за этого, конечно, но по другому поводу. Помнишь, я говорил про его подругу с майдана? Она приехала. А деть мне ее некуда. В мастерской воды по щиколотку и свет отключен. Дома жена. В гостиницу возле вокзала сунулся – так там просто натуральный бордель, да и дорого. Я лучше те же деньги тебе заплачу. Будь другом – прими. Всего на две ночи.

– Ты же хотел их свести? – удивился Сараев.

– И сейчас хочу. А как? На Куликовом его уже несколько дней нет. Телефон не отвечает. Подвёз её к нему домой, так там сожительница шуганула, сказала, что он в отъезде. Пронюхал, видно. Вот только откуда? Кстати, интересное совпадение: горит мастерская, приезжает она, и его нигде нет. Так я зову?

В другое время Сараев и слушать бы не стал, но отказать погорельцу не решился. Да и лишние деньги не помешали бы.

– Постой, – остановил он Резцова у порога. – Посмотри, пожалуйста. Когда я сюда переехал, здесь пол был зеленый. Я его перекрасил. А теперь мне кажется, что та зелень проступает сквозь эту краску.

Резцов опустил глаза.

– Никаких пятен не видишь? – спросил Сараев.

– По-моему, всё одного ровного говнистого цвета, – пробормотал Резцов.

– А вот здесь? – Сараев, с замиранием сердца, показал ладонью.

– Что – «здесь»?

– Есть пятно?

– Пятна, Сараев, есть даже на солнце. Даже на безупречной совести твоего друга Прохорчука. Так я зову?

Резцов вышел и через минуту Сараев услышал на лестнице торопливые шаги. Похоже, что девица ждала в подворотне или во дворе. Первым вошел Резцов с рюкзаком в руке, на котором болтался игрушечный медвежонок. За ним, улыбаясь и размеренно кивая, шла довольно рослая девица. Когда они все прошли в комнату, Сараев разглядел ее получше – лет тридцать, а то и больше, грубоватые крупные черты, сутулость, мелко завитые волосы, на запястьях нитяные и бисерные браслеты.

– Хай! Мэнэ звуть Одарка, – сказала она и протянула Сараеву ладонь. Дурашливо потупившись, надувшись, хлопала глазами, переводя взгляд с Сараева на Резцова и обратно; вдруг шумно рванулась к окну, – ой, якый чудовый явир! Якый могутний!

Платан был и в самом деле хорош необычайно.

Резцов стал с ней прощаться:

– Ось тоби Андрий. Покищо залышаю тоби… топто, тэбэ в його… этих, как их… дуже гарных чоловичих руках, нет – дуже добрых, о! Так что будь, в смысле, поводься як можно, сама, в общем, розумиешь… бувай! До побаченя. Завтра потелефонуемся.