Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Джай не знал, от какого дерева оторвал его, как листок, ветер странствий и приключений и куда прибьет в конце концов, но чувствовал, что порывы его уже не так свежи и резки, что понемногу буря утихает, оставляя боль старых ошибок, которая, оказывается, ничуть не меньше, чем боль старых ран.

И все-таки судьба не была так сурова к нему, как ко многим прочим. Она не позволила ему остаться в одиночестве, подарив друга, единственного на всю жизнь, но такого, что другого и не надо. И если он не из тех, кому можно рассказать обо всем, то это в общем-то и неважно. Важнее то, что ему можно спокойно доверить свою жизнь.

Джай посмотрел на вагонную полку, где похрапывал Виру, и улыбнулся, поразившись безмятежно-детскому выражению, которое приобрело во сне лицо его друга.

— Эй, счастливчик, пора вставать, — сказал он негромко, потрепав Виру по плечу.

— Ни за что, — ответил Виру и решительно отвернулся.

Поезд не успел еще остановиться, когда Джай, приговаривая:

— Давай, давай, пошевеливайся, пассажиры приглашаются на выход, — подтолкнул друга к открытой двери.

Виру сделал вид, что потерял равновесие, и вывалился из вагона, беспомощно загребая длинными руками, прямо на перрон. За ним выпрыгнул Джай, оправил куртку белого джинсового костюма и огляделся. Вид захудалой провинциальной станции с крошечным зданием покосившегося вокзала ничуть его не порадовал. Но, вопреки ожиданиям, перрон оказался совсем не пустынным. На нем в тени забора стояла чудесная белая лошадка, разукрашенная так, что только в цирке выступать или возить любимую дочку раджи. Всю упряжь, сплетенную из покрытых ярким орнаментом кожаных ремешков, украшали цветы жасмина, разноцветные ленты и множество бубенчиков, а над тщательно расчесанной шелковистой гривой покачивался белоснежный султанчик из пушистых перьев. Лошадка была впряжена в тонга — двуколку, на украшение которой хозяева тоже, по-видимому, потратили немало времени и сил.

Но когда из-за коляски выплыла ее хозяйка, все стало понятно приезжим молодым людям, так и застывшим с открытыми ртами. Это была настоящая принцесса из старинной индийской сказки — светлокожая красавица, такая нарядная, будто собралась танцевать на празднике.

Глубокие складки золотисто-красного сари подчеркивали статность ее фигуры. Подобранная в тон чоли не скрывала прекрасных полных рук с тонкими запястьями. Гладко зачесанные волосы, собранные на затылке в косу, украшали цветы жасмина, сорванные явно с того же куста, что и для лошадки. Щиколотки ног были схвачены широкими браслетами с крохотными бубенчиками в несколько рядов. Но лицо девушки было еще милее, чем ее изысканный наряд. Свежее, с огромными лукавыми глазами, аккуратным носиком и пухлым маленьким ртом, оно поражало какой-то детской чистотой.

«Такие девушки почему-то не живут в столицах, а встречаются, как редкие вымирающие птицы, только в какой-нибудь глуши, куда от центра и за неделю не добраться», — вздохнул про себя Джай. Виру сохранял полную неподвижность и не подавал признаков жизни, и Джаю пришлось потрепать его по щеке, чтобы убедиться, что тот еще дышит.

Девушка обняла лошадь за крутую лоснящуюся шею и кокетливо спросила, несомненно понимая всю силу произведенного ее появлением эффекта:

— Ну, что, дорогие господа, куда вас отвезти?

Этот вопрос вывел Виру из оцепенения, так как он наконец убедился, что прелестная фея — не продолжение недавнего сна и не собирается немедленно испариться, а более того, предлагает не расставаться с ними еще некоторое время. Но неужели она — извозчик? Или извозчица? Ах, неважно, может, здесь за тысячу километров от цивилизации, принято посылать за вновь прибывшими принцесс, чтобы сразу же сбивать их с толку этим сильным ходом. От радости Виру потупился, чего с ним не бывало уже лет двадцать, и при этом обнаружил такой слой пыли на своих ботинках, на который совсем не рассчитывал. Чтобы не привлечь внимания девушки к этому прискорбному обстоятельству, Виру тотчас же приступил к решительным действиям. Он бросился к коляске, на подножку которой уже занес ногу Джай, и принялся так толкаться и пихаться локтями, что скоро его не ожидавший атаки друг был оттеснен от сидения и вынужден убраться назад, на заднюю скамейку под нависающий балдахин двуколки.

Девушка, перебирая проворными ножками, обежала вокруг своей лошадки, придирчиво оглядев ее и поправив завернувшийся ремешок, не нашла больше никакого непорядка и довольно улыбнулась. Джай чуть не рассмеялся: уж больно это напоминало возню маленькой девочки с куклой — такое же серьезное охорашивание, бантики, ленточки, веселая детская пестрота.