Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Гангу обняла Мину, прижала к себе.

— Пойдем, моя девочка. Все действительно хорошо? Ты не ушиблась? Ну и славно. Как твой экзамен?

— Сдала, няня.

— Ты умница, — сказала Гангу. — Знаешь, я догадывалась, что ты сдашь сегодня экзамен, и поэтому заранее приготовилась.

— Приготовилась?

— Да, я купила тебе сладостей.

— Няня! — воскликнула Мина. — Добрая няня!

Кто еще мог бы так заботиться о ней? Только родная мать.

Такое случалось только раз в году. В конце мая, когда заканчивалась летняя сессия, университет провожал своих воспитанников, тех, кто пять лет провел в его стенах и теперь должен был покинуть его. Последняя общая встреча, последний вечер перед тем, как расстаться. Особым был этот вечер, здесь больше грустили, чем веселились, но грусть эта была светлой, потому что впереди каждому выпускнику виделась — правда, пока и не очень отчетливо — новая жизнь, а разве в будущем может быть плохо?

Официальной части, с речами и напутствиями, никогда не было, цель вечера — встретиться, а потому — вечерний концерт, в котором сами же студенты и участвуют.

Вечер, тихий и свежий, опускался на город. Солнце еще не зашло, но его лучи уже не обжигали, а тени удлинились, предвещая близкую ночь. Аллеи на территории университета были пустынны, и только по центральной дорожке тянулись к главному университетскому корпусу молодые люди.

Махеш приехал в университет загодя. Он надеялся встретить здесь Мину и даже занял удобную для наблюдения позицию у ворот, но прождал более получаса и в конце концов ушел, поглядывая на часы, — скоро должно было начаться представление. Она не придет, наверное. От этой мысли ему стало одиноко и грустно, и спасение от этого настроения он мог найти только в зале, среди товарищей.

Свободных мест уже почти не оставалось. Махеш с трудом нашел одно в середине зала, сел, оглядываясь, в поисках своей новой знакомой, но тут бархатистый занавес пошел вверх, все захлопали, и Махеш стал смотреть на сцену, где уже появился конферансье.

Это был человек в университете известный: он вел все концерты, которые проходили в этих стенах, и его появление тоже было грустным напоминанием — и меня вы видите в последний раз, друзья, — и поэтому ему хлопали с чувством, не давая возможности начать концерт.

Ведущий мог бы объявить скороговоркой первый номер и уйти, но сегодня он не имел права использовать этот испытанный прием, он прощался с присутствующими в зале, а они прощались с ним. Он заговорил мягким вкрадчивым голосом, почти зашептал в микрофон, и это подействовало: волна аплодисментов откатилась к задним рядам и там погасла, уступив место тишине, и в этой тишине сейчас был слышен только голос ведущего.

Он напомнил всем о пяти годах, проведенных в университете, сказал, что эти воспоминания останутся с ними на всю жизнь. Еще он предположил, что учеба дала присутствующим так много, что впереди их ждет одно только светлое будущее, где нет места печалям.

Все это были слова, которые повторяются из года в год на всех подобных мероприятиях, но каждый раз для присутствующих они звучат по-особенному, накладываясь на охватившее их состояние грусти от скорого расставания.

Концерт начался с песни, щемяще-грустной, словно задающей тон всему вечеру.

Махеш повернул голову и вдруг увидел Мину. Девушка сидела от него совсем недалеко, через два ряда, и смотрела на сцену с интересом и, как казалось Махешу, немного печально. Свободного места рядом с ней не было, и пришлось ждать перерыва, чтобы подойти и поздороваться.

Девушка улыбнулась, увидев Махеша, еще секунду назад ее лицо было грустно-задумчиво, и вдруг — как всплеск, как метнувшийся луч солнца — улыбка.

— Здравствуйте, — сказала Мина. — И вы здесь?

Она хотела добавить, что рада видеть своего нового знакомого, но промолчала, немного смутившись.

Выпускники потянулись к выходу.

— Пройдемся, пока не началось второе отделение? — предложил Махеш. — Здесь немного душно, правда?

Они вышли на улицу. Солнце спряталось, быстрая южная ночь бесшумно захватила город. Свет фонарей на аллеях казался призрачным — настолько слаб он был перед чернотой ночи.

— Вам нравится концерт? — спросила девушка.

— Нравится, да, — ответил Махеш чуть задумчиво. — Но веселья нет.

— И у меня. А почему, как вы думаете?

— С нами прощаются.

— Кто?

— Эти стены, деревья. Они знали нас долгие пять лет. Теперь нам на смену пришли другие, а мы уйдем. Оттого и грустно.