Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

— Как отдыхается тебе?

— Хорошо, дядя.

— Только жарко, наверное? Дни стоят солнечные.

— Я стараюсь не быть на открытом солнце.

— И где же ты находишь тенистые места?

— В парке, например, — ответила Мина и смутилась, но Санд этого не заметил, к счастью.

— Тебе не бывает скучно? — спросил он. — Ты ведь, наверное, бродишь по аллеям одна?

— Иногда одна, а бывает — с подругой.

— С какой подругой?

— Мы вместе учились в университете.

Мина не могла объяснить даже самой себе, почему говорит неправду. Это было нехорошо, и даже когда она уединилась в своей комнате, еще некоторое время чувствовала, как горят ее щеки. Что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать дяде о Махеше.

С Махешем они проводили все дни. То, что произошло в дождливый вечер, сблизило их. В первый момент, осознав происшедшее, Мина испугалась. Нет, совсем не так, представляла она, все должно было случиться: знакомство, ухаживания, потом непременно свадьба. Так принято. И поэтому Мине стало неприятно и тревожно в первый момент, и Махешу стоило немалых трудов ее успокоить.

— Ничего особенного не произошло, — уговаривал он ее. — До свадьбы, после свадьбы — какая разница.

Когда впервые прозвучало слово «свадьба», Мина вскинула голову.

— Ты сказал — «свадьба»? — В ее голосе переплелись недоверие и надежда.

— Именно так я и сказал. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— О, мой любимый! — девушка порывисто бросилась к нему.

— Мы поженимся. Ведь я люблю тебя.

— И я, — шептала счастливая Мина.

Она поверила в то, что ей пообещал Махеш: она счастлива, все у них будет хорошо, как чудесно, что все так складывается. Еще совсем недавно ей было стыдно и тревожно: учеба закончилась, и она чувствовала себя так, будто стояла перед закрытой дверью, а открыть эту дверь боялась, не зная, что увидит за ней. За той дверью была ее дальнейшая жизнь! Как же боязно ее открыть — вдруг за ней ничего, кроме сумрачной неустроенности. Она стояла перед дверью в нерешительности, и вдруг с ней рядом оказался Махеш. Он распахнул дверь быстрым уверенным движением, а за ней — свет и тепло.

— О, Махеш! — шептала счастливая Мина.

Ее избранник, добрый и сильный, был готов взять ее в жены и вести по жизни, даря защиту и ласку.

В своих мечтах она пыталась выстроить их дальнейшую жизнь, но ничего не получалось, все было скрыто в теплом, ярко-золотом тумане. День догорал за окном, дом затихал, но девушка, не замечая ничего, смотрела в окно, за которым вместо цветов и деревьев видела тот самый золотой туман.

Старая няня Гангу поглядывала на Мину с доброй улыбкой. Она ни о чем ее не спрашивала, сердце женщины было чутко и всевидяще. Единственное, что она позволяла себе, — это изредка погладить девушку по волосам мягким и добрым движением.

— Няня, — начала Мина разговор в один из вечеров. — Чего больше в жизни: бед или радостей?

— А ты как думаешь, девочка моя?

— Сейчас мне кажется, что радостей.

— Значит, ты счастлива.

— Да, няня.

— Пусть и дальше так будет.

Гангу поцеловала девушку и вышла из комнаты. Она была стара и мудра, и знала, что судьба отпускает людям счастье по крохам. Эти крохи столь малы, что человек не всегда их замечает, и уж если ее девочка почувствовала себя счастливой, значит, ей досталось необыкновенно много.

В тот самый вечер Мина почувствовала дурноту. Возможно, она просто перегрелась на солнце, так она подумала, вот и дядя Санд ее предупреждал, что надо быть осторожнее. Ночь прошла беспокойно и утром Мина, измученная бессонницей, выглядела неважно. Из зеркала, к которому она подошла, на нее смотрел кто-то незнакомый — с осунувшимся, в одночасье посеревшим лицом, с запавшими глазами и темными кругами под ними. Глядя в зеркало, девушка видела свое отражение на фоне стены, а на той стене — большой календарь с фотографией ребенка. Ребенок смотрел на нее внимательным и чуть тревожным взглядом.

Догадка, пугающе правдоподобная, вспыхнула, как молния в тот дождливый вечер.

— Нет! — пробормотала Мина. — Нет, неправда, нет, нет!

А сама уже знала, что правда, вот только верить не хотелось. У нее будет ребенок, все-таки это случилось. Какой позор! Она застонала и упала на кровать. Ребенок, рожденный вне брака, не получит в этой жизни ничего, кроме насмешек и унижений, и унижения эти он разделит со своей матерью. Люди отвернутся от них, так уж заведено в этой жизни. Мина слышала подобные истории, они передавались из уст в уста, и никогда в голосе рассказчика не было ни понимания, ни участия, ни прощения. Родившая вне брака женщина прощения не заслуживала. На лестнице жизни каждый занимал свою ступеньку. Кто-то выше, кто-то ниже. Все хотят наверх, и каждый боится опуститься хотя бы на одну ступеньку ниже. Мина же, споткнувшись, скатилась в самый низ, больно ударившись, и теперь лежала, распростертая, и никто, никто не протянет ей руку помощи.