Маркиза Обарди произнесла дрожащим голосом:
- Слушай, дочь моя, есть вещи, которых ты еще не понимаешь. Так вот.., запомни.., запомни твердо.., я тебе запрещаю говорить мне о.., о.., о них.
Но девушка, войдя вдруг в свою роль, роль спасительницы, заговорила:
- Нет, мама, я уже не дитя, я имею право знать. И я знаю, что мы принимаем людей с дурной репутацией, авантюристов, знаю также, что нас за это не уважают. Я знаю еще и другое... Так вот, надо это прекратить, понимаешь? Я так хочу. Мы уедем куда-нибудь далеко-далеко, ты продашь все драгоценности. Если нужно, мы будем работать и жить, как живут порядочные женщины. Если я найду себе мужа, - тем лучше.
Мать смотрела на нее черными, злыми глазами. Она ответила:
- Ты с ума сошла. Будь добра встать и спуститься завтракать к столу.
- Нет, мама. Там будет человек, которого я больше не желаю видеть, ты понимаешь? Пусть он уйдет, иначе уйду я. Выбирай между ним и мной.
Она сидела на кровати и постепенно повышала голос, говоря, как на сцене, чувствуя себя героиней драмы, которую сочинила, почти забыв свое горе ради взятой на себя высокой миссии.
Маркиза совсем растерялась.
- Да ты с ума сошла! - повторила она, не зная, что еще сказать.
Иветта продолжала с театральным пафосом:
- Нет, мама, либо этот человек покинет наш дом, либо я уйду, но не сдамся.
- А куда ты денешься? Что ты будешь делать?
- Не знаю, не все ли равно... Я хочу, чтобы мы были порядочными женщинами.
Слова "порядочные женщины", назойливо повторяясь, возбуждали в маркизе ярость девки; наконец она закричала:
- Замолчи! Я тебе запрещаю так говорить со мной! Я не хуже кого хочешь, поняла? Я куртизанка, это правда, и я горжусь этим; порядочные женщины мизинца моего не стоят.
Потрясенная Иветта смотрела на мать и лепетала:
- Что ты, мама!
Но маркиза распалилась и разошлась:
- Ну да, я куртизанка. Так что ж? Не будь я куртизанкой, ты бы теперь была кухаркой, как я раньше, ты выколачивала бы в день тридцать су, мыла бы посуду, и хозяйка гоняла бы тебя в мясную, понимаешь? И выставила бы тебя без долгих разговоров, если бы ты лодырничала, а теперь ты лодырничаешь по целым дням, потому что я куртизанка. Вот тебе! А то как же быть бедной девушке, прислуге?.. Сбережений у нее всего-навсего пятьдесят франков! Мыкаться до конца дней она не хочет... Значит, надо пробиваться самой, а другого пути для нас, для подневольных, нет, понимаешь ты, другого нет! Службой да биржевыми спекуляциями нам капитала не нажить. У нас один капитал - наше тело, да, тело!
Она била себя в грудь, точно кающаяся грешница, и, побагровев, разъярившись, подступала к постели:
- Что ж такого! Коли нечем, надо жить красотой, либо бедствовать всю жизнь.., всю жизнь.., одно из двух!
Потом вернулась к первоначальной мысли:
- Подумаешь, какие скромницы твои порядочные женщины. Они-то вот настоящие потаскухи, слышишь? Ведь их нужда не толкает. Денег у них вволю, могут жить и развлекаться, а с мужчинами они путаются потому, что они развратницы, потому что они настоящие потаскухи!
Она стояла у самого изголовья обезумевшей от ужаса Иветты, и девушке хотелось позвать на помощь, убежать, но она только плакала навзрыд, как ребенок, которого бьют.
Маркиза смолкла, поглядела на дочь, и когда увидела ее отчаяние, то и сама содрогнулась от боли, раскаяния, умиления, жалости и зарыдала тоже, упав на кровать, простирая руки и приговаривая:
- Бедняжка, бедняжка ты моя, как ты мне сделала больно!
И они долго проплакали вместе.
Но маркиза не умела страдать длительно, она потихоньку поднялась и шепнула чуть слышно:
- Перестань, малютка, такова жизнь, ничего не поделаешь. И ничего уж теперь не изменишь. Приходится мириться с ней.
Иветта плакала по-прежнему. Она не могла еще собраться с мыслями и успокоиться, - слишком жесток и неожидан был удар.
- Послушай меня, встань и пойдем завтракать, чтобы никто не заметил, уговаривала ее мать.
Девушка не могла говорить, она только отрицательно качала головой; наконец, она произнесла медленно, сквозь слезы:
- Нет, мама, я тебе все сказала и решения своего не переменю. Я не выйду из комнаты, пока они не уедут. Я не хочу никогда, никогда больше видеть никого из этих людей. Если они явятся еще, я.., я.., ты больше не увидишь меня.
Маркиза вытерла глаза и, утомленная избытком переживаний, прошептала:
- Ну прошу тебя: одумайся, будь умницей. Но, помолчав минуту, прибавила:
- Да, пожалуй, тебе лучше спокойно полежать все утро. Я зайду к тебе днем.
Читать дальше